Боканов, улыбаясь, поглядел на него. Снопков был натурой увлекающейся. Увлекался футболом, цветной фотографией, мемуарной литературой. А вот теперь — сбором бывших суворовцев. Прямо забрасывал Сергея Павловича своими письмами. Рассылал приглашения, адреса, разыскивал друзей и друзей друзей, добывал редкие фотографии суворовских времен и подробности биографические. У него на этот случай был даже специальный толщенный блокнот. «Досье», — говорил о нем не без значения Павел Харитонович.
— Справедливость требует отметить и усилия нашего генерального организатора встречи, — сказал Боканов.
Все поддержали и этот тост. Потом веселье неизбежно вышло на орбиту суворовского прошлого.
— Помните часы-цибулю Семена Герасимовича? — спросил Каменюка. — Да, да, фирмы «Павел Бурэ». В знак особого расположения Гаршев торжественно выдавал их на сутки «объявителю времени». Удостоен однажды был этой чести и я. «Товарищ младший лейтенант, до конца урока три минуты осталось», — говорю. «Сейчас, сейчас, — умоляюще посмотрел на меня математик, — вот только вывод допишу. Да правильны ли часы?» — «Бурэ!» — безжалостно напомнил я.
«Да, Гаршев, — подумал Пашков, — научил всех нас почаще задавать себе в жизни вопросы: „А если вникнуть? Нельзя ли найти вариант лучше?“»
У полковника Пашкова красивое, дородное лицо, но черты его отвердели, исчезла прежняя надменность взгляда.
Нескладно начал он свой путь.
Старшим лейтенантом послали Гешу воспитателем в Свердловское суворовское, к малышам пятой роты. Когда один из «подчиненных» показал Пашкову язык, Геша дал ему затрещину и на этом закончил свою педагогическую деятельность.
«Песталоцци из меня не получился, — писал он еще тогда Гербову, — но важный вывод я все же из грехопадения извлек: надо научиться держать в узде эмоции».
Поднялся Ковалев:
— Я вам расскажу об одной встрече.
Владимир Петрович окинул всех призывающим ко вниманию взглядом:
— Представьте — Московское метро, станцию Дзержинского. Движется лента эскалатора. Еду вниз. А наверх, гляжу, плывет майор Гербов. Я ему: «Семен! — Не слышит. — Семен!» — И ухом не повел. Я кричу: «Бас-Карабас!» Обернулся. Теперь я стал подниматься вверх, а он съезжает. Кричит: «Жду внизу…» Наконец воссоединились. Сели на скамейке в метро, досыта наговориться не можем. И надо же такому случиться: идет на нас… Кто бы вы думали? Андрей Сурков! Журавлем вышагивает. Потащил к себе в мастерскую, в Студию Грекова, новые работы показать. Одна — «В лагерях»: июльский день… палаточный городок суворовцев… часовой под грибком (явно Авилкин)… А в реке плещутся малышата. И еще картина — «Воздушный бой…» Очень здорово передана его динамика…