— Он недавно переведен в наш военный округ, но я его не видел.
Павел Харитонович без конца дурачится, разыгрывает охмелевшего человека.
— А па-а-звольте вмешаться? — обращается он к Геннадию, и щелочки глаз на круглом лице становятся еще уже.
— Попробуй, — говорит Пашков, улыбаясь.
— А-а п-а-а-звольте не позволить? — Бритая голова безвольно качается.
Пашков смеется.
— Володька, — обращается Снопков совершенно трезвым голосом к другу. — Я извиняюсь, у меня соскакивает вопросик.
— Уже соскочил?
— Вот-вот соскочит… К тебе в полк корреспонденту приехать можно?
Снопков, командуя батальоном, заочно окончил в университете факультет журналистики, потом заведовал отделом боевой подготовки в окружной газете, а сейчас его взяли в аппарат «Красной звезды».
— Па-а-вел Харитонович, — в тон ему ответил Ковалев, — личным другом приезжай, корреспондентом — воздержись. Мешать будешь.
— Явная недооценка журналистского корпуса! — возмущенно говорит Снопков.
Вот неуемный колобок! О таких в детстве говорят, рисуя: «Точка, точка, запятая, минус — рожица кривая». Рожица у него была не кривая, а круглая, как блин, нос следовало изобразить не запятой, а продолговатым ноликом с двумя дырочками. У Снопкова плотная, но не расплывшаяся фигура, короткая шея.
Поддев на вилку соленый грибок и плотоядно облизываясь, он говорит:
— Я недавно на Белоярской атомной электростанции был… Так, верите ли, немножко подзарядил ее…
— Па-а-вел Хари-то-нович, — пытается образумить друга Ковалев, — остепенитесь!
— Это не по мне! — бурчит Снопков и, отправив грибок в рот, подсаживается к Самсонову.
— Ты Гурыбу давно видел?
— В этом месяце. Он — мой научный руководитель.
Гурыба начал как строевой офицер, но затем был взят в адъюнктуру и, по важности работы, минуя кандидатскую ступеньку, сразу защитил докторскую диссертацию по алгоритмам.
— Ну Гура, ну молодец! — восхищенно воскликнул Снопков, услышав обо всем этом, и пропел:
— Как хорошо быть генералом,
Как хорошо быть генералом…
Сделав паузу, неожиданно закончил:
— Но и не плохо быть майором,
Разве же плохо быть майором?
Его успокоили, что совсем не плохо.
— А как себя Гура держит? — теперь уже с чисто профессиональной заинтересованностью начал выпытывать Снопков у Самсонова. — Не чванится?
— Нисколько. Очень душевный, любит вспоминать суворовское: как дрессировал хромую галку, как мы вместе, во время побега, засыпали свои следы табаком, как жевали щавель в излюбленном углу, за конюшнями. Алексей Николаевич Беседа, приезжая в Москву, непременно у него останавливается. И тогда начинается: «Помните, как вы меня отучили высоты бояться?.. А какой рев сиротинушка поднял, когда у его нижней рубашки не оказалось одной пуговицы?»