— …Приказ за подписью генерала Никольского я, сам понимаешь, не исполнить не мог.
— Значит, в распоряжение Рычалова… — задумчиво произнёс Конни.
— Да, в распоряжение главы недавно образованного секретного подразделения полковника Рычалова, — подтвердил Разгуляев. — Да ты его, верно, должен был знать ещё по Петербургу?
— Как же, — процедил сквозь зубы Конни, — знавал, конечно, хотя коротко знакомы мы не были.
— Так, верно, ты знаешь и благодаря какому случаю ему удалось столь высоко взлететь?
— Не точно, я ведь за его карьерой не следил, но догадываюсь…
— Не томи, Саша, — попросил Разгуляев.
— Ты и сам всё быстро поймёшь, если я скажу, что случилось Петруше Рычалову быть другом детства самого государя императора.
— Вот как… — протянул Разгуляев. — Ну тогда всё понятно.
— Странный он, однако, малый, — продолжил Конни. — В молодости был далеко не глуп. Поговаривают, даже окончил два курса Санкт-Петербургского университета. Но я его встречал уже в мундире лейб-гвардейца. Отличился во время компании против японцев. Сам, понимаешь ли, попросил направить его в действующую армию. За храбрость был отмечен "Георгием". Вся армия в дерьме, а он с орденом! Был зачислен в Свиту, но неожиданно подался в жандармы. Извини, Коленька, не тебе в обиду сказано.
— Ладно, Саша, поступок и вправду странный. А уж с учётом того, чем он у нас в ОКЖ занимается… Ты в курсе?
— Признаться, нет.
— Так ведьмами, колдунами, случаями странными, бесовщиной, в общем, прости Господи!
— Даже так? А ты знаешь – я ничуть не удивлён! Но ведь тут и до святотатства недалеко.
— Вот и у нас кто-то так решил и донёс в Святейший Правительствующий Синод.
— И что?
— Обер-прокурор Синода Волжин обратился к царю и тот вроде как заколебался. Но за Рычалова заступился сам Распутин, и теперь у господина полковника все козыри на руках. В управлении его по-прежнему не жалуют, но только за глаза. При такой поддержке – сам понимаешь.
— Да, супротив Старца не попрёшь, — согласился Конни.
— Теперь видишь, мог ли я противиться? Но кое-чем я Рычалову всё-таки отплачу. Агента-то я отправил, это так, а вот сопроводительные бумаги полковник ещё не скоро увидит!
Собеседники поднялись и их шаги стали удаляться. Викентьев же возрадовался: заниматься чертовщиной было ему по душе…»
Хотя в рукописи фигурировал полковник Рычалов, я нисколько не сомневался, что под этой фамилией был укрыт тот, чьи шаги я слышал сейчас на лестнице – глава секретного подразделения главного жандармского управления Российской империи, полковник Пётр Евгеньевич Львов.