В круглом зале. В глубине белый изразцовый камин с зеркалом; на нём стоячие часы, подсвечники. Направо — коридор, через который видна зеленая комната с мебелью красного дерева. Налево — статуя в тени пальм; она задергивается занавесом. Налево в глубине — дверь в комнату с гиацинтами, в которой сидит девушка и читает. Видна спина полковника; он сидит в зеленой комнате и пишет.
Бенгтссон — лакей, в ливрее, входит из коридора.
Иоганнсон — во фраке и белом галстуке.
Бенгтссон. Вы будете подавать к столу, а я буду в передней снимать платье. Вам это дело знакомо?
Иоганнсон. Вы знаете, днем я вожу боевую колесницу, по вечерам служу за столом. И моя мечта всегда была попасть в этот дом. Странные они люди, а?
Бенгтссон. Да-а, можно сказать, не совсем обыкновенные!
Иоганнсон. Что сегодня — музыкальный вечер, или что?
Бенгтссон. Обыкновенный ужин призраков, как мы называем. Пьют чай, молчат, или полковник говорит один; и при этом грызут хлебцы, все за раз. Такой звук, точно крысы на чердаке.
Иоганнсон. Почему же это называется ужин призраков?
Бенгтссон. Они похожи на призраки… И так вот двадцать лет, всегда всё те же люди, которые говорят всё то же самое или молчат, чтобы не застыдиться.
Иоганнсон. Хозяйка-то есть здесь?
Бенгтссон. Конечно. Только она слабоумная. Сидит в шкафу, потому что глаза её не выносят света… Вот тут. Показывает на завешенную коврами дверь.
Иоганнсон. Там?
Бенгтссон. Да! Я же сказал, она немножко ненормальная.
Иоганнсон. А какая она на вид?
Бенгтссон. Как мумия… Хотите взглянуть?
Подымает ковер.
Вон сидит.
Иоганнсон. Силы небесные!..
Мумия бормочет. Зачем он открывает дверь! Ведь я же сказала, чтобы она была всегда заперта…
Бенгтссон бормочет. Та-та-та-та! Дурочка, будь умницей, тогда получишь чего-нибудь хорошенького! Попка!
Мумия как попугай. Яков здесь? Курррре!
Бенгтссон. Она думает, что она — попугай, да, может, и вправду попугай. Мумии: Полли, посвищи нам что-нибудь.
Мумия свищет.
Иоганнсон. Много я видел, но такого — еще никогда!
Бенгтссон. Видите ли, когда дом делается старым, он покрывается плесенью, а когда люди долго сидят вместе и мучают один другого, они глупеют. Эта хозяйка дома, — ну, тише ты, Полли! — Эта мумия просидела здесь сорок лет, — тот же муж, та же мебель, те же родственники, те же друзья…