Направо от двери, в глубине, большой письменный стол с книгами, с письменными принадлежностями и телефоном. Налево от неё обеденный стол, изразцовый камин, буфет. На авансцене, направо, рабочий столик с лампой. Возле него два кресла. Висячая лампа с потолка.
Вдоль улицы газовые фонари с Ауэровскими горелками.
На веранде, налево, дверь в жилое помещение; направо дверь в кухню.
Действие — в наши дни.
Великий четверг.
Музыка перед этим действием: Гайдн: Sieben Worte des Erlösers.
Введение: Maestoso Adagio.
Косой солнечный луч слева проникает в комнату и падает на одно из кресел у рабочего стола. На другом, неосвещенном, кресле сидит Кристина и продевает шнурок в пару белых только что выглаженных занавесок. Входит Элис в расстегнутом теплом пальто, с большой кипой бумаг, которые он кладет на письменный стол. Затем снимает пальто и вешает его налево.
Элис. Здравствуй, дружок!
Кристина. Здравствуй, Элис!
Элис, озираясь кругом. Зимняя рамы долой; вымытый пол, чистые занавески… да, вот и опять весна! И лед убрали, и верба зацвела внизу у речки… да, весна… И я могу повесить свое зимнее пальтишко… Знаешь, оно такое тяжелое, взвешивает пальто на руке, как будто впитало в себя все зимние заботы, пот беспокойства и школьную пыль… Эх!
Кристина. Так у тебя теперь каникулы!
Элис. Печальные каникулы! Пять славных деньков, чтобы наслаждаться, вздохнуть, забыться! Протягивает Кристине руку и затем садится в кресло. Да, вот и опять вернулось солнышко… Оно ушло в ноябре, я помню день, когда оно скрылось за пивоварней, скользнув по улице… Ах, эта зима! Эта долгая зима!
Кристина, указывая на дверь в кухню. Тс! Тише! Молчи!
Элис. Я буду молчать да радоваться, что всё это прошло… Эх, славное солнышко… он потирает руками и делает вид, что моется, я буду купаться в солнечных лучах, умываться светом — после всей этой грязной темноты…
Кристина. Тс! Тише!
Элис. Знаешь, я верю, что мир вернется снова, что несчастью надоело…
Кристина. Почему же ты веришь?
Элис. Ну, хотя бы потому, что, когда я вот сейчас проходил мимо собора, прилетел белый голубь; он опустился на тротуар и уронил ветку, которая была у него в клюве, прямо к моим ногам.
Кристина. А ты заметил, что это была за ветка?
Элис. Вряд ли это была ветка маслины, но я все-таки думаю, что это было знамение мира, и теперь вот я чувствую сладостное, светлое успокоение… А где мать?
Кристина, указывая на кухню. В кухне!
Элис тихо, закрыв глаза. Это весна! Я слышу! Я слышу, что зимние рамы выставлены — знаешь, почему я это слышу? — Главным образом по стуку колес экипажей… Но что это? Зяблик поет! Молот застучал на верфи, с пароходов запахло масляной краской, красным суриком.