- Слыхал, что из-за коней... Ну?
- Ну, вот... Да тут нема ничего интересного, - мямлил Козел, протягивая слова. Ему чрезвычайно хотелось подробно и долго поговорить об этом страшном случае, разрезавшем пополам всю его жизнь, и он нарочно настраивал внимание слушателей. - Тридцать лет назад это было. Может быть, теперь нема и на свете того человека, который мне это сделал. Был он немец. Колонист...
Василь лежал на спине. Всему его телу становилось тепло и как-то необыкновенно, до смешного легко, а перед глазами зароилось бесчисленное множество крошечных светлых точечек. Около него что-то говорили, двигались чьи-то руки и головы, над ним тихо колебались низкие черные ветви каких-то кустов и простиралось темное небо, но он видел и слышал все это, не понимая, как будто не он, а кто-то чужой ему лежал здесь, на траве, в густом лозняке. Потом он вдруг с удивительной ясностью услышал голос старого нищего, и сознание вернулось к нему с новой обостренной силой и с неожиданным глубоким вниманием к окружающему. И рассказ, который он слышал от Козла, по крайней мере, раз тридцать, снова наполнил его душу любопытством, волнением и ужасом.
3
- ...Гляжу, у корчмы привязана до столба пара коней, - рассказывал Козел певучим, жалобным голосом. - Сразу я по хургону признал, что копи немецкие: колонисты завсегда в таких хургонах ездиют. Ну ж, и кони были! Сердце у меня в грудях заходило... О-го-го! Я толк понимаю в конях. Стоят оба-два, как те лялечки, ножки в землю вросли, ушки маленькие, торчком, глазом косят на меня, как зверюки... И не то чтобы очень из себя видные, нет - не панские кони, но уж мне-то от разу видно, что они за два. Такие кони тебе пробегут хоть сто верст - и ничего им не станет. Вытри им только морду сеном, дай воды по корцу и езжай опять дальше. Ну, что там толковать! Я скажу одно: вот нехай сейчас придет ко мне господь бог альбо сам святый Юрко, и нехай он скажет мне: "Слухай, Онисиме, на тебе назад твои пальцы, по чтобы ты больше никогда не смел коней красть"... Так что ты думаешь, Бузыга? Ведь я бы тех коней опять увел. Накажи меня бог, увел бы...
- Что же дальше? - перебил его Бузыга.
- Сейчас будет дальше. Аким, сверни-ка мне покурить. Да... Ходил я, ходил округ того хургона, мабуть, целую половину часа ходил. Главное, я тебе скажу - что? Главное, что человек никогда своего времени не знает. Коли бы я их сразу отвязал да поехал - все бы у меня сошлось ладно. Дорога все время лесом, ночь темная, грязюка, ветер... чего бы лучше. А я заробел. Толкусь возле коней, как дурень, а сам все думаю: "Эх, упустил я свой час! Выйдет немец из корчмы, и всему конец". Потом снова похожу, похожу и снова думаю: "Эх, и опять потерял я время задаром! - и теперь уж и совсем нельзя". И все чего-то я робею, и сам не знаю, с чего...