подлил какого-то коварного зелья в подкрашенную воду, которую привыкли пить ее милые парки
[35].
Ромэна повернулась к тетушкам. Она казалась немного смущенной:
— Разумеется, тетя Нина; разумеется, тетя Тина, это было бы чудесно, но вы же сами понимаете, что месье де Клерси не может согласиться. Что бы он стал делать в Ла-Фульри? А потом, ему нужно возвращаться в Париж, что вполне естественно. У всякого молодого человека есть свои занятия, свои развлечения, свои удовольствия. Не правда ли, месье Пьер?
Ромэна Мирмо улыбалась, немного принужденно. Тетя Тина и тетя Нина, возвращенные к действительности, стыдились своего энтузиазма. Пьер де Клерси распутал положение.
— Увы, дорогие мадемуазель де Жердьер, вы слишком добры, но мадам Мирмо права: мне необходимо возвращаться в Париж. Нельзя, чтобы брат ехал один. А потом, наш старый друг Клаврэ нас зовет; он жалуется, что мы его забыли. К тому же я получил письмо от двух моих приятелей, которые ждут меня, чтобы сделать мне какое-то важное сообщение. А потом… а потом мне лучше ехать.
Он с нежностью взглянул на Ромэну. Им овладевало странное волнение. Ему хотелось плакать при мысли, что через несколько дней он уже не увидит больше мадам Мирмо, но он взял себя в руки. Вдруг часы пробили семь. Пьер воскликнул:
— Семь часов! Вам пора обедать. Прощайте, тетя Тина; прощайте, тетя Нина; прощайте, дорогая мадам Мирмо.
Быстро и учтиво, он поцеловал барышням де Жердьер руки в митенках и прикоснулся губами к тонким пальцам мадам Мирмо. Уходя, он обернулся:
— Дорогая мадам Мирмо, не забудьте уговорить окончательно мадемуазель де Жердьер принять участие в послезавтрашнем пикнике. Это будет почти прощание.
* * *
Было решено, что перед отъездом из Аржимона все поедут пикником в Ронвильскую долину. Это было довольно живописное место, километрах в сорока от Аржимона, среди лесов. Когда-то там стоял прекрасный замок, построенный в восемнадцатом веке маркизом де Ронвилем. Лет пятьдесят тому назад замок этот еще существовал. Последний его владелец некий месье Лебрюк, женился на последней Ронвиль. Рассказывали, что она согласилась на этот брак с богатым разночинцем, только чтобы иметь возможность сохранить родовое гнездо. Передавали также, что, когда месье Лебрюк разорился на неудачных спекуляциях и собирался продать имение, его жена собственноручно подожгла замок и добровольно погибла в огне. Как бы ни относиться к этой легенде, во всяком случае от Ронвиля, в глубине окружающих его лесов, оставались только обломки. После смерти месье Лебрюка эти мрачные развалины достались дальним наследникам, которые не могли и думать о воссоздании Ронвиля и оставили его пустынным и заброшенным.