Завтра я отправляюсь в Место Третье. Оттуда напишу больше. Мне просто хотелось, чтобы тебя ждало мое письмо, когда ты доберешься до дома.
Где-то на канале
6 мая 1916 года
Дэйви, Дэйви!
Тебе не нужно было получать ранение, чтобы обратить на себя мое внимание! Ты же знаешь, что я люблю тебя вне зависимости от обстоятельств. Хотя с твоей стороны это был очень коварный замысел, чтобы заманить меня на корабль. Я бы ни за что не поверила, что ты настолько болен, как описывал, если бы не увидела доказательства своими глазами.
Когда я нашла тебя в госпитале распростертым на больничной койке, ты выглядел таким несчастным, мой дорогой, что у меня сердце сжалось от боли! Худой, бледный, влажные волосы упали на подушку — я чуть не разрыдалась. Но едва ты открыл эти глаза цвета зимних холмов и произнес «а вот и ты», как будто ожидал меня, сразу стало ясно, что ты в порядке.
И все же я удивлена, что тебя так скоро выписали, — должно быть, хотели избавиться от надолго застрявшего пациента. Хотя твоего изгнания следовало ожидать после тех глупостей, что ты нашептывал мне на ухо, заставляя меня заливаться краской. Все-таки сестры — монахини. Тебе еще повезло, что они ни слова не понимали по-английски.
Но в гостиничном номере слова нам были ни к чему. Твои поцелуи с легкостью останавливали мою болтовню. Я бы не хотела изменить ни мгновения в той долгой, жаркой ночи, но если бы знала, как больно тебе будет на следующее утро, то задумалась бы. Или, самое малое, купила бы вторую бутылку бренди.
О, как бы я хотела, чтобы у нас было больше времени, чем одна ночь! Хотела бы прятаться в том номере так же долго, как в прошлый раз. Девять дней, чтобы целоваться, есть апельсины, ложиться в постель с искренним намерением поспать. Но я понимаю: тебе нужно было возвращаться в госпиталь, а потом ехать опять в твою полевую госпитальную службу. О, это оказалось невыносимо трудно, Дэйви, отпустить тебя всего лишь полсуток спустя после того, как я вновь смогла оказаться в твоих объятиях. Но ты прав. Я так сильно беспокоюсь о нашем «потом», о каждом нашем расставании, что не могу полностью насладиться нашим «сейчас».
Будущее и без того дает массу поводов для тревог. Кто знает, какие новости принесет завтрашний день о Йэне или о чем-то еще. Но ты сидел на кровати — с обнаженным торсом, такой прекрасный, и рядом. Дэйви, ты мое «сейчас».
В тот период, когда я страдала от неопределенности, твоя уверенность поддержала меня. Думаю, единственное лекарство, в котором я нуждалась, — это ты. Оно сразу избавило меня от сомнений и переживаний.