— Непонятно, почему они скрывали это от тебя, — пробормотал Адам скорее самому себе, чем Амелии.
Он не сразу понял, что сказал вслух то, о чем мы все думали, и поспешил исправить оплошность:
— Как замечательно, что они все это сберегли!
Но было поздно. Амелия глубоко задумалась. Ясно было, что он назвал проблему проблемой: ее родители не хотели, чтобы она знала о существовании этой комнаты. Почему?
— Амелия, — позвала я. — Ты как? Все в порядке?
Как будто очнувшись от забытья, она принялась поспешно опустошать стеллажи в поисках чего-то, о чем, кажется, уже догадалась и теперь не желала попусту терять ни секунды. Она торопливо просматривала даты на коробках, пробегая пальцами по очередной полке.
— А что ты ищешь? — спросила я. — Мы можем помочь?
— Год, когда я родилась. — Она встала на цыпочки и просматривала даты на верхних коробках.
— Семьдесят восьмой, — сказала я Адаму. Он под метр восемьдесят пять, ему проще искать наверху.
— Есть, — сказал Адам, извлекая с полки пыльную коробку.
Амелия поспешно бросилась к нему, выхватила драгоценную находку, но второпях случайно сбила крышку, и все, что было внутри, разлетелось по комнате. Мы стали осторожно ползать на коленках, подбирая каждую бумажку, и случайно столкнулись с Адамом лбами.
— Ой, — засмеялась я, а он потер мне ушибленное место.
— Прости, — нежно извинился он, заглядывая мне в лицо.
Я таяла под взглядом его синих глаз. Я бы с радостью провела с ним всю свою жизнь в этой комнатке, хранящей столько любви и тепла. Эти мысли волновала и возбуждали. Как же это прекрасно — снова ощутить себя влюбленной, а то я уж начала бояться, что больше никогда не смогу пережить ничего похожего на истинную страсть. Но вот оно, это волшебное ощущение, наполняющее каждую мою клеточку радостью жизни, стоит ему только посмотреть на меня. Тут я вдруг вспомнила, как все обстоит на самом деле, и, резко отшатнувшись, переместилась в другой угол.
— Все хорошо? — ласково спросил он.
Я кивнула.
— Я рад, — произнес он с еле заметной улыбкой, и меня окатило жаркой волной от макушки до кончиков пальцев.
Я совсем потеряла голову, как вдруг поняла, что моя подруга подозрительно затихла. Сперва я решила, что Амелия наблюдала за нами, но потом посмотрела на нее и увидела, что по щекам у нее бегут слезы. Амелия держала в руке какое-то письмо.
Я вскочила с пола.
— Что случилась? Почему ты плачешь?
— Моя мама, — она протянула мне исписанный листок, — была мне не родная.
Амелия, милая моя доченька, прости, что я не смогла позаботиться о тебе, как должна была. Когда ты подрастешь, то поймешь, что я решилась это сделать только из любви к тебе. Я верю, что Магда и Лен будут очень-очень сильно любить тебя. А я тебя никогда не забуду.