В четыре утра я сбросила на пол пуховое одеяло и была вынуждена признать, что заснуть мне не удается.
— Ты спишь? — спросила я в темноту.
— Нет, — ответил он.
Я улыбнулась.
— Я там тебе положила записку на кофейном столике. Посмотри.
Он зашебуршился, встал и подошел к столу:
— И что это за хрень?
— Ну читай.
— «Самые лучшие, самые прекрасные вещи нельзя ни увидеть, ни даже потрогать — они постижимы лишь сердцем». Хелен Келлер.[6] — Он помолчал. Потом фыркнул.
— «Когда настает самая черная полоса, зоркий глаз видит вдали свет». Аристотель Онассис, — процитировала я по памяти, снова накрывшись одеялом.
Он никак не отреагировал. Наверное, сейчас порвет мой листок или начнет по обыкновению иронизировать.
— «Поверь, что ты это сделаешь — и ты наполовину уже это сделал». Теодор Рузвельт, — продолжала я.
— Не ссы против ветра, — отозвался Адам.
Я нахмурилась.
— Этого там нет.
— Не покупай телескоп, просто подойди поближе — и все увидишь.
Я улыбнулась.
— Никогда не ешь желтый снег. Не кури. Носи лифчик. Ни с кем не встречайся взглядом, когда сосешь леденец на палочке.
Я захихикала в подушку. Он умолк.
— Ладно, поняла. По-твоему, все эти изречения — лабуда. Но тебе стало лучше?
— А тебе?
Я рассмеялась.
— Вообще-то да.
— Мне тоже. — Он сказал это негромко и ласково.
Я представила, что он улыбается, во всяком случае, я на это надеялась.
— Спокойной ночи, Адам.
— Спокойной ночи, Кристина.
Я мало спала этой ночью, мне не давала покоя одна мысль: осталось восемь дней.
Глава XIV
Как испечь пирог в подарок и насладиться им сполна
Детектив Магуайр сидел напротив меня в допросной полицейского участка на Пирс-стрит. Глаза у него были красные, под глазами набрякли мешки. Вид такой, будто он провел ночь на бурной вечеринке. Я понимала, что это не так. Он очень неохотно согласился со мной встретиться, заранее предупредив, что сначала сам выслушает, что у меня на сей раз стряслось, а уж тогда решит, привлекать ли к делу своих коллег. Я так поняла, что он выступит в роли своего рода фильтра и, если моя жалоба того не заслуживает, не станет попусту тратить время полицейских. На лбу у меня выступила испарина. В комнате стояла удушающая жара, ни окон, ни вентилятора там не было. Если б я была подозреваемой, то немедленно призналась в чем угодно, лишь бы побыстрей оттуда выйти. Хорошо хоть, мне удалось настоять, чтобы он оставил дверь открытой и я могла краем глаза присматривать за Адамом.
— Это у вас хобби такое — возиться с самоубийцами? — спросил Магуайр, когда я пришла в участок вместе с Адамом.
— Я помогаю ему трудоустроиться, — отрезала я. Нельзя сказать, что это была уж совсем неправда.