– Вы француз, месье?
– Да.
– Приятно встретить соотечественника. Не откажитесь пропустить стаканчик.
– Как вам угодно, но со мной два моих приятеля.
– Не имеет значения. Они говорят по-французски?
– Да.
И вот мы уже сидим вчетвером за столиком в баре с видом на тротуар. Негр с Мартиники изъясняется на изящном французском – мы так не умеем. Он просит нас обратить внимание на английских негров, которые, заявляет он, все обманщики.
– Это не то что мы – французы. Мы держим слово, а они нет.
Я улыбаюсь про себя, когда этот черный говорит «мы, французы». Вдруг страшное беспокойство охватило меня: этот месье действительно француз, даже больше француз, чем я. Смотрите, с каким жаром и верой вступается он за свою нацию. Он готов отдать жизнь за Францию, а я нет. Поэтому он больше француз, чем я. Но мы продолжили прежнюю линию разговора.
– Мне очень приятно встретить соотечественника и поговорить на родном языке, поскольку я плохо владею английским.
– А я говорю по-английски и бегло, и правильно. Если я могу быть чем-то вам полезен, я всегда к вашим услугам. Вы давно в Джорджтауне?
– Всего неделю.
– Откуда прибыли?
– Из Французской Гвианы.
– Что вы говорите? Значит, вы либо беглый, либо из надзирателей, желающих присоединиться к де Голлю?
– Нет, я беглый.
– А ваши друзья?
– Тоже.
– Месье Анри, я не хочу ничего знать о вашем прошлом. Настало время прийти на помощь Франции и искупить свою вину. Я за де Голля и жду погрузки на судно, отправляющееся в Англию. Заходите ко мне завтра в клуб «Мартинер», вот адрес. Буду рад, если вы присоединитесь к нам.
– Как вас зовут?
– Омер.
– Месье Омер, на такой поступок я не могу решиться сразу. Сначала мне необходимо навести справки о семье, а потом крепко подумать, прежде чем принять столь серьезное решение. Видите ли, месье Омер, если быть объективным, то надо сказать, что Франция причинила мне много страдания и обошлась со мной бесчеловечно.
Негр с Мартиники с жаром и задором, достойным восхищения, пытается переубедить меня и обратить в свою веру. И делает он это совершенно искренне. Нельзя слушать без волнения его доводы во благо несчастной и многострадальной Франции.
Домой мы вернулись поздно, и уже в постели я снова вспомнил о том, что говорил мне этот «великий француз». Надо серьезно поразмыслить над его предложением. В конце концов полиция, адвокаты, тюремная администрация – это еще не вся Франция. Сердцем чувствую, что не перестал ее любить. Подумать только – боши во Франции! Боже, как, должно быть, страдают мои родные и близкие! Какой стыд и позор для французов!