— Ты, Никанор, сам отроков на заклад подбил, и сам при всех слово давал. Уговор ваш я слышал, в том и князю свидетельствовать стану. На княжьем суде и Бояша, и наставник сих отроков Арсений, ратник ратнинской сотни, свое слово скажут, и прочие не откажутся… — монах коротко оглянулся на посетителей. — И корчмарь свидетелем пойдет. С тебя, кстати, и убыток ему покрыть — стену-то заделать надобно. Так как, княжий суд подождем или сам полюбовно с отроками договоришься?
— Да я чего? Ты, Феофан, того… — резко пошел на попятную купчина, — не так ты меня понял. Коли слово дадено… Шапку вот только жалко… Зачем в клочья-то?
— Ничего, она у тебя не последняя, — усмехнулся монах и повернулся к уряднику. — Стало быть, так вас в вашей Академии учат? И слово, и дело? Славно!
Купцу слово не сдержать — проще утопиться: быстрее отмучаешься, и не так болезненно получится.
Мрачный и трезвый Никанор лично сопроводил пару подвод с проигранным закладом до подворья Никифора, договорился с хозяином о регулярности дальнейших поставок и ушел, не дожидаясь окончания разгрузки. Только морщился и отмахивался, когда ухмыляющиеся отроки провожали его до ворот с благодарностями за гостинцы.
Никеша поначалу посмеялся над рассказом о злоключении незадачливого коллеги и порадовался своей выгоде — экономия для него самого получилась немалая, ибо значительная часть расходов на пропитание шла из его кошелька. Илья с доверенным приказчиком хоть и мотались по окрестным весям, стараясь закупить провизию подешевле, но после набега цены, как водится, взлетели чуть не до небес, и прижимистый обозный старшина не уставал возмущаться:
— Одно слово, что стольный город, а путную репу пока нашли — трем лошадям подковы сбили! Не гнильем же отроков кормить! Да и то — репа та, похоже, на золотых песках росла! За свинину на торгу столько ломят — непонятно, то ли купец в первую туровскую сотню входит, то ли кабанчик вместо него.
И капусту тут квасить не умеют — у нас в Ратном даже самая беспутная хозяйка вкуснее сделает!
Никифор на бурчание Ильи особого внимания не обращал, но после разговора с проигравшим заклад купцом в очередной раз задумался и в тот же вечер зазвал к себе в горницу племянника и Егора с Арсением.
— Ладно, отроки, а ты-то куда смотрел, Арсений? — хмурясь, начал он. — Горушка, конечно, гад ползучий, и проучить его не мешает, но меру-то знать надо!
— Чего?! — вскинулся ратник. — Да пусть в ноги кланяется, что голым да бездомным его не оставили!
— Ну чего вы так за шутку-то взъелись? Ну, глупость брякнул спьяну, конечно, но с мальцов-то не убудет — а вы его, почитай, разорили!