Я схватила пузырек с духами, нащупала пульверизатор.
Пшик, другой!
Упырь распахнул глаза. Холодные, равнодушные глаза хищника. Шагнул назад, споткнулся. Упала на пол щетка.
«Трам-там-там!» — радовался коридор, когда я трясущимися руками закрывала молнию. В мой небольшой чемодан вампир вошел целиком, удачно подогнув ноги.
След все еще пузырился. Над ним сидела Луиза, тыча в шипящую массу моей зубной щеткой.
— Натрий, — сообщила она. — С водой шипит. Положили на порог.
Пеппино с огромным бубном в руках застыл в дверях.
— Он — там? — показал барабанной палочкой на чемодан.
Я кивнула — на большее была не способна.
Пеппино сгрузил с себя бубен, пристроил рядом палочку. Послышался недовольный гул, словно инструмент и дальше был готов работать, выполняя завещанную предками миссию — чистить мир от упырей.
— Ты была смешной, когда шла с ним, — довольно улыбнулся Пеппино.
Я не стала спорить. Он победил, поэтому ему сейчас все было можно. Даже заново рассказать эту историю в красках и подробностях. Как он это сделал сегодня днем на моем выступлении.
— Как скажешь, — развела я руками. — Вы где были?
— Он пришел. Мы ушли. — Пеппино постоял над чемоданом, как будто сквозь его ткань рассматривал добычу. Чемодан не подавал признаков жизни — никто в нем не бился, не просился на свободу. — Он ушел за тобой. Мы пошли наверх. Лу сделала смесь. Я взял бубен. Деда.
Сказав это, Пеппино посмотрел на меня, и я впервые разглядела, что в этом лице есть что-то неуловимое, отличающее его и от Марсии с ее испанской кровью, и от всех остальных. Какие здесь жили племена индейцев? Надо будет посмотреть в Интернете.
На душе вдруг стало тепло. И почему я так плохо думала о моих спасителях? Вон они какие у меня замечательные!
— Спасибо, — только и сказала я, падая на кровать. — Ловко вы их.
Руки, сарафан — все в крови, но это было поправимым. Ссадины заживут, одежда высохнет.
— Глупый, — отмахнулся Пеппино. — А с тобой ничего. Это хорошо.
Луиза для верности плюнула в вяло пузырящийся след и поднялась. Они с братом обменялись взглядами.
— Послезавтра будет чупакабра, — произнес Пеппино, подобрал бубен, выпустил вперед себя сестру и закрыл за собой дверь.
Ушли и даже инструкцию не оставили, что делать с чемоданом. Со мной ничего… В каком смысле? Не соскучишься? Или ничего не случилось. Я посмотрела на руки. Сильно глубоких порезов не было. А те, что были, быстро затягивались пленочкой. Может, это и правда ничего?
А чемодан молчал — насколько вообще может быть молчащей неодушевленная вещь. В голову полезли нехорошие идеи. Подойти, положить сверху ладонь, послушать, как бьется холодное сердце. Порезать палец, капнуть кровью. Приоткрыть молнию.