Говорить? Не говорить? Блин, опять все тот же выбор – вскрываться или нет, становиться предметом изучения или жить как обычный человек?
– Думаю, что да, чего-то вы не знаете. И я знаю не так много, – решился я ответить. – Но думаю… только думаю, никаких гарантий, – я посмотрел ему прямо в глаза для вящей убедительности, – что твой рак можно… развернуть в другую сторону.
– Как?
Спросил Теренс вроде спокойно, но я видел, как он напрягся. Остановившийся рак – это одно, вылеченный – уже совсем другое. Две большие разницы, как говорили в Одессе.
– Давай вот о чем договоримся, – сказал я. – Спешки пока нет, у тебя действительно все остановилось, а мне нужно… кое-что проверить. Когда я буду готов – я тебе сразу же скажу. Потом мы проверим, получилось у нас или нет. И если получилось, то я тебе расскажу, что я знаю и откуда. Договорились?
– Зачем эта секретность?
– Ну… скажем, у меня есть для этого свои причины. Личные.
Он помолчал с минуту, потом кивнул.
– Договорились. Если у тебя что-то получится, я… я этого никогда не забуду, понимаешь?
– Поверь, в этом нет ничего сверхъестественного, равно как и повода для вечной благодарности. Сам увидишь. И как я сказал – я пока до конца не уверен в том, что это сработает. Радуйся пока тому, что все это просто остановилось.
Как там объясняли мне? Мы не принадлежим этому миру, и время его течет мимо нас. Или скорее оно течет вместе с нами, мы подхвачены его потоком, и хотя берега вокруг мелькают быстро, вода для нас неподвижна. Мы как сорванные ветром сухие листья, упавшие в ручей.
А как время течет здесь для местных, интересно? В Отстойнике все, что принадлежало миру этого самого Отстойника, жило… да как мы жили там, откуда провалились. В свинарниках поросята росли положенное время и превращались в свиней, куры высиживали яйца, и все было как обычно. Даже раны у нас заживали так же, как заживали бы дома. А вот старели мы медленно, очень медленно. И не было там детей, потому что женский организм отвергал плод, который нужно было вынашивать не девять, а целых девяносто месяцев.
– Теренс, а у местных дети рождаются?
– У местных? – Он сначала растерялся, а потом задумался. – Я не знаю. Действительно не знаю, но не думаю, что это тайна.
Он не спросил: «Это важно?»
Понятно, что не спросил. Тут и дурак поймет, что важно.
И если время течет по-разному для нас и местных, то… «вместе им не сойтись». Как только эта разница начнет проявляться, если она есть конечно, то повод для конфликта обеспечен. Никто не сможет спокойно терпеть «вечных эльфов» рядом. Лучше бы для всех здесь все стало одинаково. Для нас лучше.