– Вы умный человек, Гелий Афанасьевич, – ласково сказал Баранников, – и я думаю, что нам с вами не придется разыгрывать нелепую и скучную комедию запирательства, отнекивания и тому подобное…
Гелий сидел свободно, непринужденно. Положив локоть на край стола, небрежно поигрывал толстым и вертким, как змея, спиральным жгутом телефонного провода.
Как это ни странно, но, переступив порог комнаты номер шесть, он неожиданно ощутил в себе прилив бодрости, почувствовал прежнюю самоуверенность, могучую волю к противоборству.
Всю дорогу от дома до прокуратуры в его воображении вертелась желтая мутная волна Кугуши, отчаянно кружащаяся в буйных водоворотах щепа. Но что-то такое было в этом видении, что-то такое таилось в темной глубине его смысла, что в общей картине хаоса и гибели являлось вдруг как бы надеждой на спасение, намеком на благополучный исход неприятного и даже опасного дела.
Обреченность мусора была лишь кажущейся. А на самом-то деле весь этот речной хлам прочно держался на пенистой поверхности потока. Он был непотопляем.
Но ведь мусор же!
Ах, оставьте, пожалуйста, эту глубокую философию на мелких местах!
Подумаешь – мусор…
Вот он сидит, исполненный прежнего достоинства, изящно поигрывает телефонным проводом. Вежливо наклонив тщательно причесанную голову, слушает баранниковские сентенции.
– Тут, Гелий Афанасьевич, очень многое говорит против вас… Да что там – многое, – Виктор пожал плечами, – всё!
– Например? – Улыбка Гелия тонка и неуловима, как мгновенный отсвет зарницы на дневном небе.
– Ах, вы хотите дискутировать? Ну, что ж, давайте. Но учтите, Гелий Афанасьевич, нам известно о вас гораздо больше, чем вы предполагаете.
– Зарплату вы, разумеется, получаете не даром, – вежливо заметил Гелий. – А все-таки?
– Например, довольно грязное дело о взятках, которые вы брали с абитуриентов.
– Это клевета!
– Клевета, говорите?
– Ну да. Афанасий Трифоныч любил разыгрывать из себя этакого принципиального ортодокса. Мне, дескать, все равно – сын не сын, борюсь за правду. А взятки-то, между прочим, не доказаны.
– Ну, как сказать, – прищурился Виктор. – С директорской должности вас сняли совсем не случайно.
– Допустим. Но какое это имеет отношение?..
– Это имеет прямое отношение к вашей характеристике, – сказал Баранников.
– Ах, вон что!
– И, главное, возвращает нас к вопросу о ваших взаимоотношениях с отцом. Ведь именно он разоблачил ваше взяточничество… Ведь именно после этой скандальной истории, в которой вам, к сожалению, удалось отделаться легким испугом, вы и порвали отношения с отцом. Наконец, он не молчал и о вашем возмутительном, недостойном поведении в семье…