— Вот так подлянка, — сказал Гайдамак. — Но шмонать жмура все равно придется.
— Твою мать! Лезть в это говно?!
— Десять минут осталось. По времени мы на пределе.
Над полигоном тоскливо хмурилось пасмурное небо. Этот сектор представлял собой кусок бесплодной земли, покрытой редкой бурой травой, которая, сражаясь с ветром и камнями за место под солнцем, давно утратила природную нежность и цвет, стала блеклой и безжизненной. В отдалении виднелось ограждение из колючей проволоки.
Из двух запыленных армейских «уазиков» вылезли четыре офицера. Трое были столичными чинами, приехавшими с инспекторской проверкой в Учебно-оперативный центр внешней разведки КГБ. По случаю выезда в «поле» на офицерах, привыкших обычно носить гражданскую одежду, была новенькая, со склада, полевая камуфлированная одежда без всяких отличительных знаков. Четвертым был начальник подразделения полковник Марченко.
На высокой атлетической фигуре полковника и пятнистый камуфляж сидел как родная шкура. Лицо Командора разительно отличалось от сытых, вежливых физиономий «паркетных» офицеров. Сухое, жесткое, без морщин, но с резкими волевыми складками, оно напоминало лицо конкистадора, копия конной статуи которого выставлена в музее в Москве.
Члены комиссии увидели спецназовцев, охраняющих грузовик с брезентовым тентом. По знаку Командора охранники выпустили крупного мускулистого мужика в казенных тюремных штанах и куртке. Неловко, оттого что руки были скованы за спиной, он спрыгнул с борта грузовика. Он был коротко обстрижен, давно не брит, но и осанка, и его взгляд — все показывало, что этот человек знает себе цену. При виде его в сознании возникало одно слово — «зверюга».
Это был один из героев криминального мира. Бандит, беспределыцик, он одинаково ненавидел и фраеров, и ментов, и своих. Фраеров и ментов он резал, своих — стрелял. Женщин насиловал, потому что их он тоже ненавидел — изменницы, курвы. Он был необыкновенно силен и поразительно изобретателен, когда наступала пора спасать свою шкуру. Этот зверь еще долго бы гулял, но свои сдали его ментам за убийство авторитетного вора. По совокупности преступлений суд приговорил его к высшей мере, однако это еще не гарантировало скорого возмездия — смертники иногда живут годами. Но бандит знал, что его час настал. За убийство коллег и друзей менты приговорили его своим судом, но даже если бы они замешкались с исполнением, то братва не стала бы медлить. Однажды его вывели из камеры и запихнули в кузов грузовика, который подогнали вплотную к дверям тюрьмы. Увидев вместо обычного конвоя наряд спецназа, бандит понял, что напоследок его ждет что-то поинтересней выстрела в затылок или ножа под сердце.