«Ну что ж, сэр, похоже, именно это вы тут и устроили. Были какие-то хитрые расклады, сложные маневры, военно-политические игры, но пришел боярич Лисовин и, ни черта во всех этих хитромудрых маневрах не понимая, проорал «Пожар, спасайтесь!» Часть публики рванула на выход, часть затоптали, кого-то и насмерть, а еще часть… гм, видимо, таким исходом должна быть довольна. Продолжая вашу аналогию с хоккейным матчем, сэр, это должны быть болельщики и игроки проигрывающей команды. Их срыв матча должен вроде бы устраивать.
А дальше что? Да, здесь и сейчас вы, сэр Майкл, стали хозяином положения, но в остальной, так сказать, окружающей действительности… Как вы думаете, что сделают с музыкантом, сорвавшим хоккейный матч, да еще, судя по всему, не рядовой, а финал какого-то первенства? Вот именно! Следовательно, что? Правильно — нехрен почивать на лаврах. И заниматься текучкой тоже незачем, на то у вас подчиненные имеются. Ваша главная задача на данный момент — получение достоверной информации, которая позволит понять расклад сил и выработать дальнейший план действий. И нечего нос воротить! Вон, лежит главарь, хоть и изрядно покоцаный, но вполне живой и говорить способный. Вперед, «война все спишет», тем более, средневековая».
Мишка помахал рукой, подзывая к себе Дмитрия. Склонился к его уху и зашептал:
— Пошли одного отрока узнать, что там у Егора, а сам со мной… кхе-кхе… главаря допрашивать.
— А чего у тебя с голосом-то?
— Ежа проглотил… против шерсти. Командуй, давай.
Главарь лежал в сторонке вместе с еще двумя выжившими террористами. Судя по перевязкам, в него попало два болта — один раздробил запястье правой руки, а второй прошелся вскользь по лбу. Левая, здоровая, рука у него была привязана к левой же ноге. Мишка ухватил его за одну ногу, кивком приказал Дмитрию сделать то же со второй ногой и поволок террориста в заросли ивняка — нечего другим пленным слушать, что он будет отвечать на вопросы.
— Ты чей? — прошептал Мишка, и Дмитрий повторил его вопрос нормальным голосом.
Мужик не только не ответил, но даже отвернул голову, демонстрируя нежелание разговаривать. Мишка повторять вопрос не стал, а спихнул ногой искалеченную руку пленного с его груди на землю и наступил на нее подошвой сапога. Мужик напрягся, но продолжал молчать. Мишка, не переставая давить сапогом, покатал его руку туда-сюда — мужик зарычал, выгнулся на земле дугой, но все равно упорно молчал.
«Да что ж ты, падла! Ведь знаешь же, что все равно говорить заставим… Уй, блин!»
Пленный неожиданно махнул ногой, и только его неудобное положение, или, может, последствия ранения в голову, спасли Мишку от весьма неприятного удара. Зажмурившись, словно бил сам себя, Мишка впечатал каблук в забинтованное запястье, что-то отчетливо хрустнуло — не то кость, не то палка, к которой примотали руку. Пленный взвыл и потерял сознание.