— Это который самый главный был, да, в пантеоне? — переспросила я.
— Кажется, да. Громоносный Перун захотел найти Ладу, но в тереме ее не обнаружил, зато заметил в небе ее пояс. Он решил спуститься по поясу вниз и непременно бы увидел свою жену и красавца, но бог любви Лель решил ей помочь и сбросил с небес этот пояс-радугу. Воцарилась тьма.
— И Перун ничего не увидел? — подхватила я.
— Точно. С тех пор Лада часто приходила к юноше по радуге, но делала это лишь с наступлением темноты — чтобы Перун не заметил. Поэтому радуга никогда и не светит ночью.
— Серьезно? — удивилась я, изумленная тем, что Антону, не самому приличному ученику, известны такие факты из славянской мифологии. Нет, надо заняться своим самообразованием…
— Конечно, — подтвердил Антон, не переставая улыбаться. — Увидеть радугу ночью сможет не каждый.
— Ты говоришь так, словно видел ее.
— Нет, я говорю так, потому что хочу, чтобы это кто-нибудь сделал.
И мы пошли дальше.
Наверное, мы кружили по улицам часа три, и мое настроение рядом с Антоном повышалось, как градусы на ртутном градуснике, который нерадивый школьник поднес к нагретой лампочке или батарее, чтобы не ходить в школу, притворившись больным.
С ним было легко и интересно разговаривать — почти как с Нинкой, только он не вставлял ехидные замечания, не обсуждал всех вокруг и не давал мне миллион советов. Странно, но он не говорил плохого о людях, и мне это нравилось.
А потом моя подружка опять все испортила. Умудрилась же! Мы ее встретили. Почти встретили.
Я и Антон, обсуждая какой-то фильм, неторопливо шли по длинной, недавно заасфальтированной дороге около высокого десятиэтажного дома, вдоль которого росло огромное количество высоких деревьев (Ниночка это место в шутку называет лесом).
— А мне очень понравилось, как режиссер… — Я замолкла на полуслове и даже остановилась.
Впереди, спиной к нам, стояла Нинка, но не одна, а в компании с двумя молодыми людьми, в одном из которых я без некоторого труда опознала младшего Нинкиного брата Сергея, а в другом — ее постоянного поклонника Валерия, очень странного парня лет двадцати семи. Этот Валерий приводил в замешательство не только меня, но и даже ко многому равнодушную Журавлика, которая вынуждена была терпеть его признания в любви уже третий год подряд. Кстати, этот парень являлся единственным сыном директора одной известной туристической фирмы, но даже факт его обеспеченности не заставил Нинку проявить к нему хоть сколько-нибудь теплые чувства.
Познакомился Валерий с Ниночкой одним теплым летом, в августе, перед поступлением в университет, в каком-то известном клубе, куда подружка заявилась вместе с сестрой. Внешность паренька была не шибко привлекательна, и когда он, краснея и потея в жарком помещении, где стены сотрясались от грохота музыки, пригласил блондинку на танец, она, естественно, отказала Валерию в его просьбе и тут же, расхохотавшись, обозвала Бабой-ягой в мужском эквиваленте. Этому прозвищу немало способствовали такие внешние данные, как: длинный, слегка крючковатый нос, кроличьи кривые зубы, близко посаженные белесые глазки, неимоверная худоба и светло-рыжие растрепанные волосы, на которых словно бы кошки дрались — такими странными клочьями торчала его шевелюра. К тому же парень от застенчивости слегка шепелявил и проглатывал окончания, и после его попытки пригласить мою подругу на танец она смеялась так долго, что, по ее словам, у нее даже скулы сводить начало.