— Тем более с таким, как я, — еще с большим интересом произнес он, но в его голосе не было обиды — только живое любопытство. И руку он мою все же не отпускал и, кажется, только крепче сжал.
— При чем здесь это? — устало откинулась я на холодную стенку лифта.
Интересно, а сколько мы будем торчать тут и откроет ли тетка с пакетами на нас охоту или оставит в покое? И странно — почему в лифте так жарко? Даже щеки запылали, как будто я два часа подставляла лицо лучам жаркого дневного июльского солнца.
Антон не ответил. Он просто придвинулся близко-близко, склонил голову так, что наши лбы соприкасались, и проделал замечательную штуку — поцеловал обалдевшую от такого количества событий Катю.
И целовал очень уверенно, не с нажимом, но опытно и ласково, не довольствуясь просто лишь легкими прикосновениями губ, а требуя ответа. А отвечать ему приходилось, тем более это было так приятно.
Если бы я и он были нарисованными героями мультфильма, то наверняка бы аниматоры изобразили в моих глазах розовые сердечки, а над нашими головами — кучу птичек, цветочков и взрывающихся от переизбытка эмоций фейерверков. А рядом бы наверняка сидела всякая радостная живность, поющая глупые песенки и подбадривающая по-идиотски хихикающую парочку совершить свой первый поцелуй. Особенно сильно любят этот прием на известной студии «Уолт Дисней». Наверное, считают это верхом романтики.
А если бы я и Антон были героями романа, то романтично настроенная писательница не дрогнувшей рукой написала бы что-то вроде: «Горящие глаза влюбленных встретились, и он плотнее прижал хрупкую девушку к себе своими сильными руками, которые были готовы на все, чтобы защитить любимую, такую беззащитную и красивую, от всех бед этого мира. Их губы соединились в жарком и горячем поцелуе, и эти двое превратились в одно целое, не в силах оторваться от сладких и таких нежных уст друг друга…»
А вот если бы мы являлись актерами и фильм с нами в главных ролях показывали бы на большом экране, то непременно бы звучала трогательная мелодия, ставшая мгновенным хитом, и фоном для наших объятий был бы отличный пейзаж с нежными и яркими красками, который, несмотря на свою грандиозность, только лишь оттеняли бы нас. Может быть, мы бы даже стояли на палубе корабля из одного известного и печального кино, разбившего миллионы сердец на всей планете.
Но мы были просто сами собой и выглядели не так броско и эффектно, как вышеперечисленные мною герои. Зато нам обоим было хорошо, и где-то в груди порхали легкие кружевные бабочки, которые задевали тонкими крылышками мое сердце, поэтому оно и стучалось, как после пятикилометровой пробежки.