— Нет. Если только морально плохо. Но ты не должна об этом думать. Кать… — Антон что-то хотел сказать, но не стал продолжать, и опять повисла долгая тишина.
— Ты сегодня чудовищно напряженный, — покровительственно произнесла я, чувствуя ответственность за молодого человека, как за маленькую собачку (кстати, один из плюсов в общении с Кеем — я не чувствую никакой ответственности!), — что-то плохое случилось?
— Нет, — покачал он головой.
— Точно? Ты сегодня, как мы вышли из «Лапландии», странный.
— Катя, тебе кажется.
— Ты от меня так просто не отвяжешься! — погрозила я ему кулаком, решив взбодрить. Мне захотелось подурачиться, пока волшебство современных световых эффектов не пропало, и я, чуть подумав, какой бы фортель мне выкинуть, на коленях переползла весь широченный диван, остановилась около Антона и, взяв его лицо в ладони, поцеловала в щеку и неожиданно, от чего он вздрогнул, слегка укусила за нос. Когда я была маленькой, я частенько так делала — кусала всех за носы.
Такое бесцеремонное поведение, как я и рассчитывала, взбодрило Антона.
— Что с тобой? — потер он нос слегка обалдело, но не теряясь и обнимая меня за плечи. Я замерла — так приятно мне было ощущать его руки.
— Что с тобой? — повторил парень мне на ухо.
— Я тебя так веселю, — обиделась я, вырвавшись из его объятий, и отползла подальше. Обычно я не веду себя так в гостях, но сейчас на меня напало какое-то игривое настроение. — Ты скучный и грустный, как дерево.
— Как дерево? А оно может скучать? — потер лоб он. Чесотка у него, что ли, началась?
— Может, ты же скучаешь. Хочешь, я тебе песенку спою?
— Хочу.
— Ну вообще-то я не умею петь. У меня есть слух, но голоса нет. Может, ты споешь? — лукаво предложила я.
Светловолосый рассмеялся:
— Нет, я тоже… петь не умею. Хотя слух есть.
— Обидно, правда?
Парень кивнул. Ну как его расшевелить? Почему он печальный?
Почему глядит на меня, как нагадивший в тапок унылый кошак?
— Предлагаю тебе спарринг, — придумала я еще одно развлечение. — Давай руку, выясним, кто круче. Давай-давай, не скучай!
— Ну если ты хочешь…
— Еще бы!
Мы сползли на пол, поставив сцепленные руки на диван.
Естественно, я выиграла, потому что кто-то поддавался мне крайне бессовестно.
— Ты должен со всей силы играть! Какой это тогда спарринг? — возмущалась я. — Антон, надо по-честному.
— Все и так по-честному, — отвечал он мне с такой искренностью, словно говорил правду.
— Не ври! Ты должен быть сильнее! — не оставалось мне ничего другого, как кинуть в него подушкой. Я-то думала, что он бросит ее в меня в ответ, но Антон не стал этого делать. Он поймал ее, положил на подушку голову и стал смотреть на меня с едва заметной мечтательной улыбкой. На мой вопрос: «Почему?» сказал, что не может кидаться в девушек даже подушками. Как же мне его взбодрить-то? Почему он грустный, как последний огурец в банке, знающий, какую страшную участь приготовили ему прожорливые людишки, схрумкавшие его остальных зеленых братьев.