Ночь в целом прошла спокойно, а утром следующего дня к перрону вокзала подошел бронепоезд «Дмитрий Донской», грозно поводя во все стороны дулами пулеметов. На паровозе крупными буквами белой краской было написано «За Святую Русь!». Некоторое время бронепоезд стоял в полном безмолвии, очевидно, его экипаж пытался понять, что происходит снаружи. Затем в одном из отсеков открылся люк, и на перрон один за другим спрыгнули два офицера. Добровольцы осторожно наблюдали за этим действом из окон вокзала, заложенных мешками с песком. Наконец, их словно прорвало. Многие из них срывающимися от волнения голосами начали кричать: «Братцы! Это же наши! Наши пришли! Дождались!». Вскоре на перроне началось настоящее братание. Из ресторана при вокзале выскочил седовласый метрдотель в темном фраке с атласными отворотами: «Милости просим, господа! Милости просим! За счет заведения, господа! Заведение угощает!».
Впервые за целую неделю непрерывных дождей выглянуло солнце, освещая землю неярким осенним светом. Казалось, что у самой природы появился повод для радости. Но неожиданно все вокруг заволокло неизвестно откуда взявшимся необыкновенно густым, плотным туманом. Вскоре даже на расстоянии вытянутой руки уже ничего нельзя было разглядеть…
Утром в квартире Ивановых раздался телефонный звонок. Зная, что в столь ранний час могут звонить только ему, Иван быстро вылез из теплой постели и снял трубку. Он уже почти не удивился, когда услышал в ней взволнованный голос Барченко:
— Доброе утро, Иван Антонович!
— Доброе утро, Александр Васильевич!
— Хотя, если честно, не такое уж оно и доброе. Экспериментировали мы, знаете ли, с этим котлом Медеи, будь он неладен, а он взял и просто растворился в воздухе. Так что никаких конкретных результатов добиться так и не удалось.
— Очень жаль!..
— Не то слово! Ну, ничего! Будем надеяться, что в следующий раз нам больше повезет!
Будем надеяться…
* * *
Незаметно пролетели новогодние праздники, Вскоре после Рождества Иван и Настя пошли в загс, расположенный в Малом Харитоньевском переулке, и расписались. Теперь они официально стали мужем и женой. Столь торжественное событие в жизни семьи Ивановых было решено отметить дома, в узком семейном кругу. Со стороны Насти присутствовала только ее тетка, дородная женщина с толстым красным лицом, которая и на свадьбу племянницы оделась так, словно собралась на рынок за покупками.
Александра Никитична запекла молочного поросенка, наделала пельменей, напекла кулебяк и расстегаев. В «Елисеевском» гастрономе были закуплены по полфунта черной и красной икры, а также несколько фунтов лучших сортов красной рыбы. Антон Сергеевич также расстарался ради свадьбы единственного сына, и через своих знакомых достал из неведомых запасов шустовский коньяк и смирновскую водку еще довоенного разлива. Во время праздничного обеда было решено не включать верхний свет, и ограничиться лишь свечами, неяркий свет которых создавал романтическую, по настоящему уютную обстановку. Из трубы патефона доносился негромкий голос Вертинского, исполнявшего свои романсы. Словом, праздник получился на славу…