Такого же благообразного вида старуха, закутанная в теплый платок, поставила на стол горячий самовар, несколько чашек, вазочку с колотым сахаром и небольшую плетеную корзинку, наполненную пряниками. Иван и Борис вдруг одновременно вспомнили, что они уже несколько дней практически ничего не ели, и при виде еды оба внезапно ощутили такое чувство голода, что не сочли возможным отказаться от предложенного угощения…
* * *
За чаепитием и разговорами о событиях последних дней время пролетело незаметно. Хмурый осенний день почти незаметно превратился сначала в короткие ранние сумерки, а затем и в непроглядную ночь. Стрельба на улице вроде бы стихла. Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, друзья направились в сторону позиций у Никитских Ворот. У дома Коробкова их окликнул кто-то невидимый в темноте.
— Стой, кто идет?
— Свои!
— Это, смотря кому, свои! Кто такие?
В ночной тишине явственно клацнул затвор винтовки.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но вдруг из темноты в сопровождении двух юнкеров вышел тот самый офицер-инвалид, который вчера утром записывал Ивана в добровольцы. Узнав его, он добродушно произнес:
— Ну, теперь вижу, что на самом деле свои. Вы откуда?
— Еле выбрались из градоначальства. Потом пережидали до темноты у добрых людей.
— Ну, вы уже не первые оттуда выходите, К сожалению, большую часть добровольцев и юнкеров большевики успели арестовать, и под конвоем отправили в Моссовет.
— А что, его еще не взяли?
— К сожалению, нет! Сегодня утром красные подтянули артиллерию с Ходынки, одну батарею поставили в начале Тверского бульвара возле памятника Пушкину, а другую — на Кудринской площади, и вот теперь лупят по нам шрапнелью без передышки. Снарядов у них хватает.
Как бы в подтверждение его слов, откуда-то со стороны Покровского собора на Кудринской площади со свистом прилетел снаряд и разорвался перед домом Коробкова, стоявшего на пересечении Большой Никитской улицы и Тверского бульвара. До начала боев в нем располагалось много разных учреждений и богатых квартир, но теперь, судя по всему, он стоял совершенно пустым.
— Опять «Дракону» досталось, — произнес поручик. Не смотря на крайне тревожную обстановку, не располагавшую к веселью, у Ивана от этой фразы сразу стало как-то легче на душе. Сразу вспомнилось знакомое с детства название. За характерные очертания и несколько сумрачный вид москвичи именовали этот дом «Замком дракона».
— Как дела в городе? Мы ведь целый день, по сути дела, просидели взаперти.
— К сожалению, ничего утешительного сообщить не могу. После того как на сторону красных перешла 1-я артиллерийская бригада, расквартированная на Ходынке, ситуация решительным образом переменилась в их пользу. Сегодня днем они развернули наступление по всей магистрали Тверской улицы, нам удалось удержать за собой только гостиницу «Националь» и здание земской управы. В течение дня большевики также захватили Курский, Брянский и Александровский вокзалы, интендантские склады на Зубовской площади, а также главпочтамт на Мясницкой улице. Сейчас бои идут на Остоженке и Пречистенке, постепенно приближаясь к штабу Московского военного округа. Ближе к вечеру красные начали обстрел Кремля из окон домов и подворотен, расположенных напротив Красной площади.