И хотя Лили сказала это тем же легким и доброжелательным тоном, вопрос был построен так, чтобы дать Селдену понять: в его добрых услугах не нуждаются; и на миг Селден забуксовал. Прояснить их взаимоотношения сейчас могла бы только внезапная вспышка чувств, но все их воспитание, все привычки разума противились этой вспышке. Безмятежность Селдена, казалось, превратилась в сопротивление, а спокойствие мисс Барт — в сверкающую показную иронию, и вот так они сидели друг против друга в разных углах одного из слоноподобных диванов миссис Хэтч.
Этот самый диван и вся квартира, населенная его чудовищными сородичами, наконец натолкнули Селдена на новый поворот в разговоре:
— Герти рассказала мне, что вы служите секретарем у миссис Хэтч, и мне думается, она будет в восторге узнать, как вы поживаете и как идут ваши дела.
Однако, вопреки ожиданиям, объяснения не смягчили мисс Барт.
— Тогда почему она сама не хочет увидеться со мной? — спросила она.
— Потому что вы не сообщили ей своего адреса, а Герти боится быть непрошеной гостьей. — И Селден продолжил, усмехнувшись: — Но меня, как видите, подобные предрассудки не удержали. Однако я не слишком рискую, если и навлеку на себя ваш гнев.
Лили улыбнулась ему в ответ:
— Пока что вы не разгневали меня, но мне думается, что как раз собираетесь это сделать.
— Все зависит от вас, не так ли? Вы же видите, что моя инициатива не выходит за рамки того, чтобы предоставить себя в ваше распоряжение.
— Но в каком качестве? Что мне делать с вами, скажите на милость? — спросила она все так же легко.
Селден вновь окинул взглядом гостиную миссис Хэтч, а потом произнес, словно вынес решение как раз из этой последней инспекции помещения:
— Вы должны позволить мне забрать вас отсюда.
Лили вспыхнула от неожиданного нападения, потом сказала холодно и сухо:
— А куда, позвольте узнать, вы намерены меня отправить?
— Для начала — обратно к Герти, если пожелаете, самое главное — подальше отсюда.
Необычная резкость слов, должно быть, свидетельствовала о том, чего ему стоили эти слова, но она не в состоянии была оценить силу его чувств, ибо ее собственные пылали в огне протеста. Не замечать, даже, возможно, избегать ее тогда, когда ей больше всего была нужна дружеская поддержка, а теперь внезапно и бесцеремонно ворваться в ее жизнь с этими странными притязаниями на власть — да как он смеет! В ней разом всколыхнулись все инстинкты и гордости, и самосохранения.
— Я весьма обязана вам за такое участие в моей судьбе, но меня устраивает мое теперешнее место пребывания, и я не намерена его покидать.