Она послала им добрый, но равнодушный взгляд утомленной гостеприимной хозяйки дома, для которой ее гости превратились в мелькающие стеклышки в калейдоскопе усталости, но затем ее внимание сфокусировалось, и она поманила мисс Барт доверительным жестом:
— Дорогая Лили, у меня не было времени перемолвиться с вами словечком, но теперь, надеюсь, вы не заняты. Вы не видели Иви? Она повсюду вас искала, чтобы поведать свой маленький секрет, но я полагаю, вам он уже известен. Помолвка будет объявлена только на следующей неделе, но вы с мистером Грайсом большие друзья, и они оба мечтают, чтобы вы первой узнали о том, как они счастливы.
Во времена молодости миссис Пенистон высший свет возвращался в город в октябре, посему десятого октября шторы в ее резиденции на Пятой авеню были подняты, и глаза бронзового «Умирающего гладиатора» на окне в гостиной снова изучали пустую улицу.
Первые две недели после приезда являлись для миссис Пенистон домашним эквивалентом религиозных обрядов. Она «отправляла» их, перекладывая простыни и одеяла в возвышенном духе покаянного погружения в глубины сознания. Она преследовала моль, подобно тому как угрызенная совестью душа ищет тайные пороки. Верхние полки каждого шкафа готовы были выдать свои секреты, подвал и ларь с углем исследовались до самых мрачных глубин, и, во свершение последнего из очистительных обрядов, весь дом закутывался в покаянное белое, омытый искупительной мыльной пеной.
Именно эту стадию протокола застала мисс Барт, вернувшись ближе к вечеру со свадьбы у Ван Осбургов. Возвращение в город не было задумано, чтобы успокоить ее нервы. Хотя обручение Иви Ван Осбург до сих пор официально не объявлялось, это было одно из тех событий, о которых бесчисленные близкие друзья семьи уже знали, и весь поезд с возвращающимися гостями гудел намеками и ожиданиями. Лили остро осознавала свою роль в этой драме инсинуаций: она точно оценивала, какого рода веселье это событие вызвало. Бурные восторги по поводу возникших сложностей были привычной формой грубых развлечений у ее приятелей: мол, подумать только, какую шутку сыграла судьба-злодейка! Лили прекрасно умела вести себя в трудных ситуациях. С безукоризненной точностью она заняла позицию между победой и поражением: каждый намек отбивался ею без каких-либо усилий, с присущим ей блестящим равнодушием. Но она начинала чувствовать напряжение в отношениях, реакция ее становилась обостреннее, и она прониклась глубокой неприязнью к самой себе.
Такое часто случалось с ней, духовное отторжение находило вещественный выход в растущей гадливости ко всему окружающему. Она восстала против самодовольного уродства темного орехового дерева миссис Пенистон, скользкой глади плиток в вестибюле, смешанного запаха мыла и полироли, встретивших ее у двери.