У нее не было намерения сразу же повторить Лили то, что она услышала, или даже пытаться установить истину с помощью осторожного допроса. Для этого, может быть, пришлось бы спровоцировать сцену, а сцена при расстроенных нервах миссис Пенистон, ввиду еще не угасших волнений после давешнего приема, поскольку ее разум все еще трепетал от новых впечатлений, становилась рискованной затеей, так что она сочла своим долгом ее избежать. Но в мыслях поселилось устойчивое негодование против племянницы, и оно становилось все навязчивей, поскольку не могло было очищено объяснением или обсуждением. Ужасно, что молодая девушка позволила себя обсуждать! Даже если обвинения против нее ложны, она виновата уже тем, что они появились. Миссис Пенистон казалось, что в доме завелась инфекционная болезнь, а она обречена сидеть, дрожа, среди зараженной мебели.
Мисс Барт и в самом деле шла по кривой дорожке, и никто из ее критиков не был осведомлен об этом лучше ее самой, однако она с фатализмом следовала от одного ложного поворота к другому, даже не предполагая, где находится верная дорога, до тех пор, пока не станет слишком поздно, чтобы на нее вернуться.
Лили, всегда считавшая себя выше мелочных предубеждений, и представить не могла, что, позволив Гасу Тренору заработать для нее немного денег, поставила под угрозу собственный покой и уверенность в себе. Сам по себе этот факт пока что не тревожил, однако в изобилии порождал опасные осложнения. А когда удовольствие от швыряния деньгами иссякло, осложнения стали более явственны, и Лили, суровая логика которой всегда указывала, что в ее неудачах виновен кто-то другой, убедила себя, что всеми своими невзгодами она обязана враждебности Берты Дорсет. Впрочем, эта враждебность, похоже, плавно перетекла в новую дружбу. Во время визита Лили к Дорсетам обе женщины неожиданно обнаружили, что могут быть полезны друг другу, а инстинкт цивилизованного человека всегда получает более утонченное удовольствие, используя своего противника, вместо того чтобы его проклинать. Дело в том, что миссис Дорсет затеяла новый чувственный эксперимент, подопытным кроликом в котором выступало последнее приобретение миссис Фишер — Нед Сильвертон, а в такие моменты, как однажды сказала Джуди Тренор, Берта Дорсет остро нуждается в том, чтобы внимание ее супруга отвлек какой-нибудь другой предмет. Между тем развлечь Дорсета было не легче, чем развлечь варвара, но даже его высокомерие не могло устоять против искусства Лили, вернее, она нарочно подстроилась под его непомерный эгоизм. Ее прошлый опыт с Перси Грайсом научил ее правильно руководить настроением Дорсета, и если необходимость очаровывать и не была такой уж срочной, то сложная ситуация, в которой она оказалась, велела ей использовать для этого малейшую возможность.