– Черт, -прошипел Сонхейд. – Ким, давай просто поедим молча.
Догадка ошеломила меня! Но если принять все сказанное им за истину, то вспоминаем, что есть закон запрещающий хватать девушек, значит должен быть такой же, запрещающий их удерживать! Он не имеет права меня здесь держать! Никакого! Я могу уйти! Я могу просто встать и уйти… И я медленно поднялась, чтобы услышать:
– Сядь, – сказано приказным тоном. Дальше почти с ненавистью: – Да, я не имею права тебя удерживать… до заката, в принципе не имел бы права удерживать и после него, но видишь ли мы в Оргароне, а у него своя, особая магия – ворота поднимаются после заката и открыть их нет никакой возможности, – наглая ухмылка.- Сядь, Ким.
Я села, чтобы практически прошептать:
– Вы не сможете меня здесь удерживать вечно!
– И не потребуется, – глядя мне прямо в глаза, произнес монстр, – стандартный срок тридцать дней, после которых ты переходишь в мою собственность абсолютно и полностью. По закону.
И Сонхейд вернулся к ужину. А я осталась сидеть, потрясенно глядя на него. У меня не было слов. Но и желания остаться здесь тоже не было никакого. Вообще, как и видеть оборотня.
– Я хочу спать, – тихо, но уверенно сказала, все так же не отрываясь, глядя на Сонхейда.
– Я хочу тебя снова, – возразил он.
– Я вас больше не хочу! – воскликнула я.
Насмешливый взгляд, и абсолютное издевательское молчание. Самое противное, что если он захочет – я захочу тоже, и это бесит.
Как бесит и то, что сопротивляться этому сложно – удовольствие тот же наркотик и кажется, я подсела плотно. Но тут я вспомнила еще кое-что:
– Вы сказали, что вас бесит случившееся, и вы желали бы другую видеть в роли матери ваших детей, что это значит?
Сонхейд больше не улыбался. Мрачно сжал стакан с водой, с ненавистью посмотрел на меня, и четко разделяя слоги, произнес:
– Это значит, именно то, что я сказал.
Как он резко переходит в состояние гнева, и все же:
– У вас есть другая женщина? – напрямую спросила я.
В следующее мгновение стакан лопнул в руке лэрда. Некоторое мгновение столовую наполнял только шум воды – как падающей за окном, так и стекающей со стола на пол, затем Сонхейд глухо произнес:
– Да. Мне было плохо после всего услышанного сегодня, теперь мне стало еще и мерзко. Просто мерзко.
– Знаете что, – я встала, – вы не альфа, вы – сволочь!
Сонхейд даже не пошевелился, сидел молча, уставившись в никуда.
Молча ушла и я. Мне было противно. От ситуации, от него, и даже от того, что в его объятиях, я испытывала удовольствие. Просто противно. И поднявшись в свою комнату, я закрыла двери, заперла, задвинула засов. Вспомнила, что его это не остановит, и, сняв с кровати одеяло и подушки, устроилась под дверью – так точно не войдет, не захочет поранить "мать будущих детей". Урод!