Она перевела на Хаммера ошеломленный взгляд. На что в ответ, получила взгляд полный неверия.
— Этому не бывать, мать вашу, — припечатал Хаммер.
— Ты придумала эту идею, рассчитывая на то, что в таком случае мы с Лиамом не будем ревновать?
— Ну… да, — призналась она.
То есть Рейн пожертвовала своим шансом на обучение настоящей покорности, ради того, чтобы они с его старым приятелем прекратили враждовать? Очевидно, она не понимала, что им наплевать, кто именно прикасается к ней.
Он хотел, чтобы она принадлежала ему одному, и знал, что Хаммер испытывал те же самые чувства. Лиам прошелся рукой по лицу.
— Одной из самых крупных причин моей вины является то, что я провела черту между вами двоими, — продолжила она.
— Я не хочу, чтобы это состояние продлилось.
— Я уже говорил тебе, тут нет твоей вины, девочка.
Отчитал ее Хаммер.
— Как раз наоборот. До встречи со мной, вы были друзьями.
В запале и со слезами на глазах, она прижала руку к своей груди.
— Я — то самое яблоко раздора. Если я уберусь с дороги, вы сможете восстановить вашу дружбу.
Хаммер потряс головой.
— Здесь нет твоей ошибки, и я ни за что не позволю Домине научить тебя хоть чему-нибудь.
— Мне это нужно, Макен. Неужели ты не понимаешь?
Выражение ее лица стало упрашивающим.
— Я, конечно, не ждала, что вы одобрите мое намерение, но надеялась, что, по крайней мере, получу от вас поддержку.
— О, я поддерживаю твое желание развиваться, — прорычал Лиам.
— Но я дико извиняюсь за то, что не танцую джигу от твоих новостей о том, что ты хочешь подчиниться Доминанту, которого даже в глаза не видела. Пойду, блять, нажрусь.
***
Разрываясь изнутри, Рейн наблюдала за тем, как решительно уходит Лиам. Она не ждала, что он одобрит ее просьбу о поиске Домины… но она ожидала, что он хотя бы поймет ее. Она думала, что именно Хаммер взорвется и покажет свой вспыльчивый характер. Поэтому теперь она боялась даже поднять на него глаза, но все-таки пересилив себя, она сделала это.
В его ореховых глазах плескалась ярость. В том, что ему не понравились ее слова, не было никаких сомнений. Однако, если он смог приструнить свой нрав и не высказаться по этому поводу, это означало лишь то, что она оттолкнула его настолько чертовски далеко, что он предпочел промолчать, чем нагрубить. Рейн почти никогда не видела, чтобы он был так зол. Когда такое случалось, он обычно навсегда избавлялся от провинившегося человека.
На нее вдруг обрушилась мысль о том, что она может потерять их обоих. Навечно. Ее первым инстинктивным порывом было покинуть клуб. Рейн обдумывала этот вариант. В конечно счете, для нее так будет даже лучше.