Она толкнулась к нему навстречу своими бедрами. Но он нежно прижал ее к матрасу.
— Нет, любимая. Как ты?
— Зеленый.
Казалось, она изо всех сил торопилась побыстрее произнести это слово. Улыбнувшись, он согрел своим дыханием ее скользкие складочки и потер подушечкой большого пальца чувствительную точку над клитором.
— Что ты чувствуешь сейчас от моего прикосновения? Скажи мне.
— Чувствую себя больше, чем просто желанной. Как-будто… кроме меня для Вас нет никого важнее. Звучит безумно, но…
— Нет. Ты совершенно права. Я горжусь тобой.
Большими пальцами обеих рук он раскрыл ее киску для своего взгляда и языка. Приподняв ее бедра повыше и обхватив их руками, Лиам накинулся на ее сочную плоть, словно давно страдающий от голода человек. Он целовал ее женственность также тщательно, как до того целовал ее губы.
Не обращая внимания на то, что его собственный, твердый, как сталь, член изнывал от дикой потребности оказаться внутри нее, он продолжал неторопливо ласкать и возбуждать ее, вознося все выше и выше. Опьяненый вязкой влагой ее возбуждения на языке, он настойчиво продолжал ласкать ее мягкость.
— Ты чувствуешь, что о тебе заботятся?
— У меня кружится голова, — задыхалась она.
— Я чувствую, как моя кровь мчится по венам, а киска ноет от желания.
Слишком легкие, ничего не значащие теперь ответы, хотя раньше, его мужественность взыграла бы от такой победы. Сейчас же, ему хотелось большего.
— Хорошо. А что насчет твоего сердца?
— Я… наверное, я значу что-то для Вас, если Вы даете мне так много.
Ответ уже лучше, но все же не тот, которого он добивался.
— Да. Но что ты чувствуешь в сердце, когда я делаю так?
Он наклонился к ней и провел языком вдоль ее киски неторопливым, полным невысказанной любви, движением. Она напряглась под ним, застонала и выгнулась.
— Это заставляет меня чувствовать, что… Вы хотите, чтобы я знала, что Вы заботитесь обо мне.
— Так и есть.
Не произнося вслух, она так и кружилась вокруг слов, которые он действительно хотел услышать.
В ее голубых глазах мерцала ярко выраженная неуверенность в себе. Хоть он и практически утонул в ее взгляде, ничего не изменилось: она по прежнему боялась в открытую высказать ему свои чувства. Однако у него в запасе оставалось еще несколько трюков, с помощью которых он заставит ее заговорить.
Поднявшись повыше и оперевшись на один локоть, он опустил свое лицо к ее груди. Слегка потянув за цепочку, он освободил один сосок и втянул его в рот, тем самым смягчая боль, не смотря на то, что от его действия к припухшей вершинке прилило еще больше крови.