— А, Диккенс! — сказал приятель Стиви лорд Берсфорд — старший сын и наследник, который был настолько же длинным, насколько Стиви крупным, — когда они как-то приехали домой на выходные. — Он давно устарел! — И добавил: — Если ты не будешь фехтовать и ездить верхом, Таня, ты будешь просто скучной!
Ребята осуждали также и мои отношения с конюхами, поварами, горничными, соседями-фермерами, почтальоном, я не раз слышала их едкие замечания по этому поводу. А я вела себя с английской прислугой так же, как с русской или польской. Слуги в Лэнсдейле не встревали в разговор, как русские или польские, они были вежливы и исполнительны. Невозможно было даже представить, чтобы герцог Лэнсдейл посадил к себе на колени английскую няню, как это проделывал мой папа. Различия между классами проявлялась здесь не столь явно, но дистанция бывала огромна.
Неодобрение моих демократических замашек оставляло меня равнодушной. Но я едва сдержала себя, когда лорд Берсфорд с не свойственной англичанам грубостью задал мне как-то унизительный вопрос:
— Как ты объяснишь, что японцы, эти коротышки, побили здоровенных русских ребят фактически одной левой?
Каждый русский задавал тогда себе этот вопрос.
— Обоз русских был слишком далеко от линии фронта, — объяснил Стиви.
То, что Стиви защищает русских, очень удивило меня, особенно после того, как он организовал комитет в поддержку королевских республиканцев из числа своих одноклассников, настроенных против русских.
— У русских устаревшие военные корабли, — заметил лорд Берсфорд, чей отец служил во флоте. — И еще, несомненно, что ими командовали сухопутные моряки.
В этой семье не забыли инцидент у Доггер-бэнк.
— А причем здесь Таня? — спросил Стиви. — Ее отец служит в кавалерии.
На этом дискуссия была закончена, и лорд Берсфорд удостоил меня улыбкой.
Я не боялась, что мне бросят вызов две его сестры и младший брат Эндрю. Они были так же ограниченны и далеки от политики, как и моя августейшая тезка и ее сестры и брат.
Как раз в то время когда я уже начала уставать от дождей, бесконечного сидения дома и заскучала по снегу, приехал папа. Вместо Дианы, которая с помощью моего отца осуществила свою давнюю мечту — изучать медицину, папа нанял Нэнси Рэдфорд, спортивного вида женщину средних лет.
У Рэдфи, как я ее тут же прозвала, были твердые взгляды на гигиену, и с самого первого дня после нашего возвращения в Петербург она не одобряла излишне теплую одежду русских, русское обжорство и удалую русскую езду. Графиня Лилина осталась моей светской éducatrice и по-прежнему сопровождала меня во время визитов в Царское Село.