Наконец, мы втащили Энджи на «плато». Она попробовала встать, но снова не смогла – лицо белое, в испарине, глаза обведены черным. На четвереньках Энджи отползла от края.
– Вик, помоги ей, – распорядился я.
Вик встал рядом с племянницей на колени, что-то спросил, Энджи кивнула, он распаковал рюкзак, вытащил спальник, бросил на камни.
Да, ситуация. Впереди крайне неприятное место, а у нас в отряде – одна больная девушка и один слегка потрепанный я. По-хорошему, нужен большой привал, но мы не можем его себе позволить: если темнота застигнет нас на возвышенности, нам хана.
Или Энджи пойдет, или придется ее нести.
С Патриотом и Пригоршней никаких трудностей, ожидаемо, не возникло. Никита моментально оценил обстановку и масштаб проблемы. Поскреб в затылке.
– Дела-а. И никакого укрытия.
Значит, подумал о том же, о чем и я: большой привал дал бы Энджи шанс набраться сил, а так… Девушка закашлялась. Вик с отчаянием глянул на меня.
Ну что я мог сделать?
– У меня тут, – сказал Патриот, – аптечка неплохая. На крайний случай. Похоже, крайний случай уже настал.
– Не переводи, – прошептала Энджи, – мне не поможет.
– Поможет, – заверил Патриот, отстегивая объемную аптечку с рюкзака, – еще как. Всем поможет. Это от Болотного Доктора снадобье. Как достал – не спрашивайте.
– Оно что… – Энджи слегка задыхалась, губы у нее посинели, – от всех болезней?
– Ну, практически. Не лечит, но идти сможешь. Создает иллюзию, будто здоров, приток сил. На двенадцать часов. Опасная штука, потом отсыпаться надо и может хуже стать.
– Хуже уже не будет.
– Вот и я так думаю. – Патриот быстро зыркнул на меня, напоминая о ночной находке, будто я мог позабыть. – Что хуже уже не будет. А через двенадцать часов, может, выберемся, найдем укрытие. И ты отдохнешь. Тебе, Химик, не предлагаю.
– Да мне-то что? Пустяки, царапина. Зараза к заразе не пристает.
Снадобье от Болотного Доктора, легендарной личности, не делавшей различия между человеком и мутантом, оказалось какими-то сушеными листьями, скатанными в шарики размером с вишню, на манер дорогого китайского чая.
– Ты уверен? – строго спросил Пригоршня. – Если отравишь – шкуру спущу.
– Не отравлю. Ну хочешь, на себе продемонстрирую?
Шариков на его ладони было всего три.
– Хочу! – набычился Патриот.
– Не нужно. Я верю. – Энджи протянула руку. – Давай. Что с этим делать, заваривать?
– Просто жевать. Прожуешь, полежи полчасика. Должно стать хорошо.
С разудалой улыбкой смертника Энджи сунула траву в рот, скривилась, прошамкала:
– Горько!
– Ложись, – настаивал Патриот, – голова может закружиться.