Разобрав имущество покойного и прикрыв ему лицо его же курткой, мы двинулись к краю свалки. Туман больше не сгущался, путь был ясен и прост, и только на сердце – невозможно гадко. Шнобель, яростно и зло улыбаясь, нес за спиной гитару Патриота.
Будто удовлетворившись одной жертвой, Помойка отпустила нас. Ветер стал сильнее, разогнав не только туман, но и низкую облачность, выглянуло закатное солнце, низкое, красное, подсвечивающее все контрастным алым светом. С края холма я смотрел на березовую рощу внизу. Казалось, что стволы истекают кровью.
Предстоял спуск. Зелье, которое покойный Патриот дал Энджи, еще действовало, и девушка держалась бодро.
На этот раз на разведку отправили Шнобеля, он сам вызвался. Я был ему благодарен: укушенная нога разболелась, голень раздуло, надо бы антибиотики вколоть. Шнобель резво спустился вниз и заявил:
– Все чисто, нор нет.
– Тогда жди внизу, – приказал Никита.
Заметив мое состояние, напарник принял командование группой – без лишних слов, просто перехватил, как подхватывают падающего… Оказалось, медведки ядовиты, и я с трудом держался. Хотелось просто лечь. Может человек взять – и заболеть, переложив ответственность на других? И пусть они себе идут дальше, добывают лекарства, а меня спрячут в схроне, оставив еды и воды, я потерплю. Спать буду, спать, спать…
– Андрей, – Энджи внезапно оказалась рядом, обняла за плечи, усадила на землю, – что с тобой?
– Нормально всё.
– Ты горишь, у тебя жар! – она легко прикоснулась губами к моему лбу, отстранилась.
Глаза у Энджи были глубокие, умные, огромные, и очень печальные.
Вспомнилась любимая книга отрочества – «Три товарища» Ремарка. О настоящей мужской дружбе и о настоящей, раз в жизни приключающейся, любви. Главная героиня, возлюбленная героя, была с самого начала обречена – и знала это, и потому отдавалась жизни ярко, бездумно и безумно. Энджи похожа на нее. Та же жажда жизни и тот же привлекательный для здоровых флер обреченности, отмеченности судьбой.
Я тряхнул головой, собирая мысли в кучку.
– Наверное, медведка была ядовитая, – улыбнулся через силу.
Энджи пошарила в кармане и достала знакомый комочек листьев – то самое чудо-лекарство. Одну штуку она съела, значит, осталось всего две. И ей нужнее.
– Нет, – отказался я. – Это всего лишь лихорадка. Спустимся, обустроимся на ночлег, я приму антибиотики, выпью водки. Сорок градусов должно быть в стакане, а не в организме… И все со мной будет хорошо.
– Ты же не умрешь? – спросила она требовательно.
Вот и что теперь делать, как отвечать? Энджи положила руку мне на колено.