– Где это мы? – спросил я и попробовал сесть.
Голова кружилась от слабости и зверски хотелось жрать, в остальном – норма.
– Да домик какой-то. Помнишь березовую рощу? Вот за ней, – откликнулся Никита.
Энджи вскинулась, улыбнулась мне.
– Сам дошел или несли?
– Сам дошел, – ответил Шнобель, – мотался, как пьяный, и уверял, что идешь сдавать экзамен. Я тебя лично под руку держал, чтобы в «топку» не влез – аномалий кругом полно. Хорошо, мутантов нет.
Я выпутался из спальника, вывернул его, чтобы просушить, развесил поближе к костру. Клацая зубами от ночной прохлады, переоделся.
– Мужской стриптиз, – прокомментировал дорогой друг Никита, – смертельный номер. Исполняется впервые замерзающим сталкером!
– Кстати! – оживился Шнобель и полез в рюкзак. – Надо выпить. Химику для здоровья и сугреву, нам – за упокой души сталкера Патриота.
И извлек литровую флягу. В ней булькало – не доверху налито.
– Подставляйте, братцы, кружки! По фирменному рецепту перцовка – Шнобелевка!
Похоже, Шнобель обрадовался смерти Патриота, воспрянул. Его можно понять: теперь-то подозревать в стукачестве не будут. Мы подставили кружки, и Шнобель плеснул каждому остро пахнущей коричневой жидкости.
Я осторожно понюхал: пахло перцем, спиртом, травами.
Выпили, не чокаясь. По телу разлилось тепло. Энджи заботливо подвинула мне банку тушенки, и я набросился на горячее мясо, капая жиром на штаны. Мне было хорошо. Костер горел, согревая, еда вкусная, настойка обжигала горло, но успокаивала и настраивала на мирный лад. Остальные тоже расслабились. Обменивались короткими замечаниями о прошедшем дне, не затрагивая печальную тему. Орали неподалеку лягушки и пробовали голос ночные птицы.
И вдруг донесся далекий клич:
– Эй-гей-гей-гей!
Вдалеке отозвались. Вроде, протрубил рог. Пригоршня вскочил, схватил дробовик, бросил, взял винтовку и бросился к стене. Шнобель уже целился в ночь. Облака, текущие по ночному небу, ускорили бег, и скорее до меня дошло: они пикируют вниз!
Пара минут – и окрестности окутал туман, повисший клочьями.
– Блин, только расслабилась, – пожаловалась Энджи, нехотя доставая из кобуры пистолет. – Такой вечер испортился.
Затрещал костер, и Вик накрыл дрова целлофановым пакетом, чтоб не сырели.
Аппетит пропал, настроение ухудшилось. Я закатал штанину: отек спал, осталось покраснение и припухлость. Взял винтовку, лениво глянул за плечо Пригоршни.
Клич повторился – на этот раз ближе. Пригоршня кивнул в сторону звуков:
– Кто это горлопанить вздумал? Главное, зачем?
– Между прочим, нам в ту сторону идти, – прошептал Шнобель.