– Никуда мы ложиться не будем. – Щеки девушки слегка потемнели. Подумав, добавила спокойнее: – И все равно длиннее!
– Ладно, согласен. Готов перейти на неевклидову геометрию. Первый пункт аксиоматики – я буду длиннее тебя по всем осям. Видишь, как легко договориться со мной по наиболее важным для тебя вопросам?
Медленный танец, к моему огромному сожалению, быстро закончился, и грянула энергичная «Санта Эсмеральда». Девчонки, собравшись в кружок, подпевали веселым хором. Я смело затесался в их ряды и старался наработать прихваченное умение. Хип-хоп и поппинг я признал слишком революционными и отложил на будущее, а вот встраивание элементов шаффла в полотно школьной дискотеки мне показалось вполне уместным. Даже с учетом моей неловкости что-то начинает уже получаться – невесомо скольжу над полом лунатической походкой, ощущая себя в перекрестье заинтересованных взоров.
– Что-то ты здорово разошелся, Дюш, – задорно бросает Женька в лихом развороте.
– Легко на сердце от песни веселой, – парирую я, подмигнув.
И правда легко. Очень.
Понедельник 28 марта 1977 года, 17:25
Москва, Старая площадь
Хозяин этого кабинета настолько скромен, что во внутреннем телефонном справочнике ЦК КПСС он – единственный, чья фамилия не печатается. Простая строчка «зав. сектором органов КГБ» в разделе отдела административных органов ЦК КПСС – и все. А вот власть у него – колоссальная. Именно он принимает окончательное решение о кадровых назначениях в Конторе, визируя или не визируя, такое тоже случалось, решения Андропова. Сюда, в этот кабинет, руководители управлений и служб КГБ обязаны дублировать все важные сообщения и особенно сигналы, чтобы партия могла уверенно контролировать покорность органов.
И не важно, что председатель КГБ входит в Политбюро и неоднократно проверен на преданность и партии, и Генеральному секретарю. Не важно, что он обложен замами, Цвигуном и Циневым, преданными лично Брежневу. В системе есть еще один важный противовес, который бдит, выслеживая малейшие признаки бонапартизма и нелояльности.
За полчаса до конца рабочего дня в этом кабинете раздался звонок секретарши:
– Николай Ефимович, к вам офицер фельдсвязи.
– Пусть заходит, – бросил он в трубку и привычно убрал документы в папку.
Тяжелая дубовая дверь приоткрылась, и на пороге возник знакомый подполковник с оливковой сумкой-баулом в левой руке.
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – четко откозырял он.
– Проходи давай. Что там у тебя в «Феде» для меня?
– Пакет из шестерки ОТУ, – доложил, сдержанно улыбнувшись, фельдъегерь и достал из «вечной» сумки светло-зеленый конверт.