Опустились сумерки, быстро сгущавшиеся после того, как темно-красный краешек солнца утонул в бескрайнем море. Локки смотрел на звезды, высыпавшие на лиловом бархате неба и старался сосредоточиться на обдумывании своего поведения после того, как он ступит на берег. Проблем, конечно, было много — ведь теперь он не знает ни языков, ни социальной структуры общества, ни бытовых стереотипов. Но, главное, все время приходилось отгонять мысль о том, достигнет ли он вообще берега…
Проснулся Локки от грохота, довольно быстро сообразив, что в предрассветном тумане, окутавшем море, он слышит знакомую мелодию пушек.
Отблески пламени в тумане были настолько неясными, что не давали возможности точно определить расстояние до стреляющих пушек. Что это было? Береговая крепость или корабли, вооруженные артиллерией? Туман мешал разглядеть что-либо, кроме время от времени возникавших в неопределенной дали красноватых пятен разной величины и яркости. Вслед за этим ушей Локки достигал приглушенный грохот.
Плот медленно дрейфовал примерно в сторону боя, и через некоторое время вспышки выстрелов позволили Локки разглядеть возникший на мгновение в тумане зыбкий силуэт корабля.
«Парусник» — Локки скорее догадался, чем разглядел…
Вдруг вспышки выстрелов прекратились. В предрассветном сумраке вокруг Локки струился туман. Однако некоторое время Локки еще слышал слабые хлопки и видел неясные маленькие вспышки света.
«Это не пушки. Это, наверное, какое-то ручное оружие» — он стал еще сильнее напрягать зрение, но вскоре и эти слабые вспышки прекратились. Локки потерял место боя из виду, а через какое-то время не мог с уверенностью определить даже направление, в котором скрылся корабль.
Туман постепенно рассеивался, потихоньку разгоняемый едва заметным ветерком. В какой-то момент Локки вдруг увидел совсем близко еще нечеткий, но достаточно ясно вырисовывающийся силуэт парусника. Он медленно двигался, и тут Локки сообразил, что кораблей два. Силуэт двухмачтового парусника отодвинулся в сторону, открывая корабль несколько меньших размеров и, вроде бы, с одной мачтой. На палубе его поблескивали маленькие язычки пламени. Локки скинул с себя комбинезон, затем часы, сбросил все это с плота и сам прыгнул в прохладную воду, чуть подернутую рябью от поднимающегося ветерка.
Несмотря на слабость после длительной неподвижности, а затем после шторма, голода и жажды, Локки довольно-таки быстро достиг баркаса. Вблизи было видно, что судно, в сущности, двухмачтовое, но вторая мачта, перебитая, вероятно, пушечными ядрами, рухнула поперек палубы, оборвав снасти. По этим-то обрывкам снастей, свисавших за борт, Локки и взобрался на палубу, напрягая последние остатки сил.