Ядра со свистом падают во дворах, поднимая чёрные султаны земли и липкой грязи.
Казаки залегли за плетнями, упорно отстреливаются. Сквозь мушкетную и пушечную пальбу Митрий кричит Леонтию:
— Опередили нас, не успели с кордонов подойти!
— Если до ночи продержимся, пробьёмся! — ответил Леонтий.
Митрий кивнул.
Солдаты то подкатывались почти до самых плетней, то под меткими пулями казаков отходили, оставляя убитых.
Подполз Андрей.
— Что снег на голову! Как быстро они подошли!.. Побило у нас многих…
Неожиданно пальба прекратилась. Откуда‑то из‑за камышей выехал верховой с белым платком на конце палаша и рысью направился к станице.
— А ну, выйду к нему, — сказал Леонтий.
— Лежи, я сам, — Митрий поднялся и пошёл навстречу всаднику. Вскоре они встретились. Леонтий не сводил с них глаз. Через минуту–две Митрий направился к своим, но не успел дойти до плетня, как из камышей затрещали выстрелы. Митрий остановился, вскинул голову, словно высматривая что‑то далёкое, изогнулся и свалился на траву.
— Убили! Митрия убили!
Леонтий вскочил, но Андрей сильно дёрнул его за руку.
— Лежи, хочешь, чтоб и тебя?
Какой‑то казак подполз к Митрию и, взвалив на спину, потащил к плетню.
Убитого положили под кустом терновника. Пуля попала в затылок, и смерть наступила мгновенно…
К вечеру небо заволокли тучи. Они стремительно надвигались с запада, с моря, тяжёлые, косматые.
— Вот оно, наше спасение! — радостно заговорили казаки.
Теперь и у Леонтия уже не было сомнения, что под покровом ночи и дождя им удастся прорваться и уйти от преследования. Из‑за плетня старательно рассматривал, что затевает враг. Неожиданно острая боль обожгла его, и что‑то горячее потекло по груди. Стало тошно, голова закружилась, и он сел к плетню.
Грянул гром. В минуту все вокруг потемнело, казалось, земля и небо слились воедино, но Леонтий этого уже не слышал…
•
Очнувшись, Малов увидел над собой камышовую крышу шалаша, низко нависшую над головой.
Открылась дверь, и вошёл Андрей. Леонтий попытался подняться.
— Лежи, лелей! — Коваль подошёл к нему. — Полегчало? Не думал, что отойдёшь. — Присел рядом на пол, устланный камышом. — Теперь мы с тобой ещё наведём страх на панов.
— Где я? — слабо спросил Леонтий.
— Помнишь Полтавскую? Ну, так вот! Как тебя ранило, решили мы пробиваться. Тебя на свитке несли. Сюда в низовья нас только сорок семь пробилось…
Леонтий устало закрыл глаза.
— Самое страшное миновало. Теперь поправляйся. А там, весной, к нам казаки придут беспременно. С рыбных заводей уже двое приходило, говорили, что рыбаки до нас собираются.