В погожие солнечные дни море Хвалынское в густой синеве. Кажется — черпай эту яркую синь, бери кисть и крась, что захочешь, в цвет бирюзы. Удивлялись казаки этой неведомой им синеве морской воды, белым росчеркам волн.
Наконец подошли корабли к незнакомому, невиданному берегу. Коршунячим клювом врезается тот берег в морской простор. Издали кажется он отлитым из золота, даже глазам больно от жаркого блеска жёлтых песков.
Но казаки, ходившие на баркасе к берегу за свежей водой, здешние места не хвалили.
— Степь голая, как вытоптанная, — рассказывали они. — А в ней одни колючки растут. И пески, пески кругом…
Вода казакам тоже не понравилась — солоноватая, невкусная. Только и хорошо, что свежая.
Потом корабли обогнули ещё один мыс и вошли в просторную бухту. В глубине бухты, стиснутый серым поясом крепостных стен, громоздился по склону горы незнакомый город — тоже невиданный, удивительный. Дома в нём сложены из жёлтого камня, и крыши у них плоские, глиняные. Узкие улицы щелями извиваются между домов, сбегают к самому морю, где высится громоздкая каменная башня. Лазурные волны бьются о её подножие.
Казаки стали готовиться к бою — проверять пищали, острить сабли. Но от берега подошла богато разукрашенная коврами большая лодка.
Два десятка гребцов, прикованных к скамьям, голых и тощих, враз ударяли вёслами. С лодки на фрегат «Царицын» поднялся рыхлый чернобородый человек в ярких, расшитых золотом одеждах.
Это был сам хан Сонгул. Хан щурил чёрные, как перезревшие сливы, глаза и всё время кланялся. Кланялась и его пёстрая свита. Гостя встречали Федоров и Головатый.
Переводчик, старик с улыбающимся лицом и злыми глазами, заговорил гортанным голосом.
— Аллах дал хану силу и разум. Аллах велит хану жить с русскими в дружбе и согласии. Светлейший хан говорит, что русские ему братья.
Сонгул улыбается и отбивает поклоны. Его высокая чёрная шапка, похожая на папаху, то и дело показывает свой красный шёлковый верх.
Федоров приблизился к хану, поблагодарил за визит. В ответ Сонгул заговорил так быстро, что переводчик замялся, не успевал переводить.
Казаки, с нетерпением ждавшие высадки, сгрудились на палубе. С любопытством рассматривали гостя.
— Глянь, какой чёрный!
— Как турок!
— Все едино некрещёная душа…
— У них бог аллах, как у черкесов…
— Что лопочет он?
— А бис его знает, верно, горилку зовёт пить, — объяснил Ефим Половой. — Ты, Осип, не прозевай. Как Антон будет ехать на берег, так и кажи: «Пане судья, как вы горилку едете пить, то дозвольте и мне поехать, бо до горилки я дюже охочий!» И нам не забудь по шкалику привезти…