Герман закончил завтракать и сердечно поблагодарил меня за то, что я взял на себя труд вернуть часы. Он был так любезен, что мне стало совсем совестно.
— Ну что ж, Оскар, — сказал он устало, — было приятно с вами познакомиться. Очень надеюсь вас снова увидеть в любое время, когда вам захочется навестить нас.
Я не понимал, почему Герман называл меня на «вы». В нем было что-то из иной эпохи, из тех времен, когда его шевелюра еще не поседела, а особняк был дворцом где-то между Саррьей и небесами. Он протянул мне руку, попрощался и, слегка прихрамывая, исчез в бесконечном лабиринте дома. Его дочь наблюдала за удалявшейся фигурой с дымкой печали во взгляде.
— У Германа неважно со здоровьем, — пробормотала девушка. — Он быстро устает.
Но через секунду от ее меланхоличной задумчивости не осталось и следа.
— Хочешь съесть еще чего-нибудь?
— Нет, я уже опаздываю, — ответил я, борясь с искушением остаться в ее компании под любым предлогом. — Думаю, мне пора.
Она не стала возражать и проводила меня в сад. Утренний свет рассеял туман.
Начало осени окрасило деревья медью. Мы прошли до ограды; Кафка мурлыкал на солнышке. Когда мы подошли к калитке, девушка осталась внутри и уступила мне дорогу. Мы молча посмотрели друг на друга. Она протянула руку, и я ее пожал. Пульс легко прощупывался под бархатистой кожей.
— Спасибо за все, — сказал я. — И извини за…
— Не важно.
Я пожал плечами.
— Хорошо…
Я уже вышел на улицу, чувствуя, что чары этого дома развеиваются с каждым моим шагом, как вдруг услышал за спиной ее голос.
— Оскар!
Я обернулся. Она прошла за мной вдоль решетки. Кафка лежал у ее ног.
— Зачем ты приходил к нашему дому вечером?
Я посмотрел по сторонам, как будто ответ был написан на тротуаре.
— Не знаю, — признался я, наконец. — Таинственность, наверное, привлекла.
Девушка загадочно улыбнулась.
— Тебе нравятся тайны?
Я ответил утвердительно. Спроси она про мышьяк, я бы ответил так же.
— Ты завтра занят?
Я покачал головой. Даже если у меня были какие-то дела, я бы придумал, как от них избавиться.
Вор из меня был никудышный, зато по части лжи мне, признаться, было мало равных.
— Тогда в девять встречаемся здесь, — сказала она и отступила в тень сада.
— Подожди! — окликнул я. — Ты не сказала, как тебя зовут.
— Марина… До завтра.
Я помахал ей рукой, но она уже исчезла. Я напрасно ждал, чтобы Марина снова выглянула. Солнце почти достигло зенита, и я подумал, что было около полудня. Когда стало ясно, что Марина не вернется, я возвратился в интернат.
Старинные порталы зданий как будто улыбались мне, разделяя мою радость. Я слышал эхо своих шагов, но их заглушали удары сердца, каждый из которых уносил меня все выше в небо.