— А вы, Аленочка, замужем?
Провокационный вопрос.
— В разводе. Недавно оформили.
— Долго продлился ваш брак?
— Слишком долго, чтобы хотеть еще раз замуж, — призналась Алена. — Пять лет мучили друг друга.
— А как же дети?
Соседка вела допрос почти профессионально. Алена покачала головой:
— Детей нет.
— А я бы хотела, чтобы у моего Семы был ребенок… Пусть даже побочный. Даже неродной! А то, боюсь, мы с отцом внуков и не увидим…
Она расстроенно вертела в руках конфетный фантик.
— Обещаю, мам, что увидите… когда-нибудь, — донеслось от двери.
Алена вместе с Елизаветой Дмитриевной обернулась на голос. Опираясь спиной о косяк, Семен подслушивал их разговор.
— Сынок!
Он приподнял мать над полом, с нежностью чмокнул в щеку и кивнул Алене.
— Здрасьте…
— Добрый вечер.
Алена почувствовала, как ее уши принялись гореть. Что он слышал из их разговора? Ни о чем серьезном они не говорили, но ведь повернуть можно по-всякому! Бежать теперь поздно, а вот уйти по-английски, не прощаясь, можно попробовать.
Елизавета Дмитриевна взяла сына в оборот, вертела из стороны в сторону и сокрушалась, что похудел. Потом отправила мыть руки.
— Когда ты нормально спал последний раз? — спросила она. — у тебя черные круги под глазами! Иной раз я думаю, что отец прав: ты умрешь за рабочим столом!
— Но не раньше, чем ты увидишь внуков! — пообещал Семен из ванной комнаты.
Алена решила, что сейчас самое время улизнуть. Отнесла чашку в мойку, сполоснула.
— Куда же вы, Алена? — расстроилась Елизавета Дмитриевна, успев перехватить ее у двери.
— Спасибо, чай был очень вкусный. А варенье — просто супер… Но мне пора. Да и вам мешать не хочется.
Вытирая мокрые волосы, из ванной выглянул хозяин квартиры.
— А вы нам не помешаете. Тем более, за мной должок!
Елизавета Дмитриевна с удивлением переводила взгляд с Алены на сына и обратно.
— А что за должок?
— Да так, ерунда! — Алена опередила ответ Семена. — Считайте, что мы квиты. Спокойной ночи.
* * *
Семен долго смотрел на дверь. Алена ушла. Он несказанно удивился, когда вошел и увидел ее с матерью мирно попивающими чай. И это вдруг показалось правильным, естественным: варенье, аромат чая, разговоры о его детстве… Даже Гале мать не рассказывала о нем столько, сколько Алене.
Голос матери вернул в реальность, заставил шевелиться.
— Сема, есть будешь?
— Да, мам, спасибо.
Он переоделся, пришел на кухню. Мать наливала в глубокую тарелку Подогретый борщ, отрезала хлеб, ставила солонку и перечницу на стол. Ее заботливые руки то и дело гладили Семена по голове.
— Как отец?
Семен откусил кусок хлеба, съел ложку борща и удовлетворенно кивнул: вкусно!