Визиты проходили в средних школах или общественных центрах и были открыты для посещения, но, по просьбе Дэв, их не передавали по телевидению. Она хотела более тесного общения и чувства сопричастности, и полагала, что это был шанс, чтобы отдавать и быть связанной с людьми.
– Бззззз… – Произнесла Лиза, как будто подгоняя скотину, как ей посоветовала Джейн.
Дэв рассмеялась.
– Я готова, готова. У нас нет ничего после этого, Лиза? Я хочу попытаться добраться до дома пораньше этим вечером.
– Нет, мадам Президент. – Потыкав в кнопки своего электронного органайзера, кивнула Лиза. – Ничего больше на сегодня.
Дэв наклонилась к помощнику.
– Не было ли сообщений от мисс Страйер?
– Мне жаль, мадам Президент. Никаких сообщений. Я могла бы позвонить и спро…
Дэв посмотрела на агента Секретной службы, который собирался сказать ей, что пора выходить на сцену.
– Нет. Все нормально. Она бы позвонила, если бы что-то было нужно. – "Что-то вроде меня, например". Дэв мысленно прокляла утреннее правительственное заседание, которое не позволило ей вылететь в штат Теннеси, чтобы проведать Лауру.
Получив короткий кивок от агента, Президент прошла в аудиторию средней школы. Она улыбнулась и помахала толпе, и вспышки тысячи камер тут же осветили комнату. Дэв научилась давать им минуту или две, прежде чем начинать говорить. На сей раз, она прошлась взад-вперед по сцене, махая рукой и встречаясь глазами со многими людьми в зале.
Во время последнего из таких Общественных Визитов она сошла в зал, заставляя Секретную службу и Дэвида сходить с ума. Но, после громкой лекции от Руководителя штата, Дэв обещала вести себя хорошо.
Как только аудитория успокоилась, Дэв остановилась перед кафедрой. Он улыбнулась толпе и сказала:
– Привет.
Зал взорвался аплодисментами.
* * *
Лаура поерзала на стуле, наблюдая за спящей матерью. Темные круги залегли под глазами старшей женщины, ее светлые волосы выглядели тусклыми. Они были в больнице Святого Андрея в Нэшвилле, в том же самом крыле, в котором Лаура навещала мать и в предыдущие разы. Те же самые коридоры вызывали воспоминания о плохих моментах, которые она хотела бы забыть. Сейчас биограф желала находиться где угодно, только не здесь.
Чуть раньше Говард Страйер спокойно объяснил дочери, что депрессия Анны приняла худший поворот… что, на самом деле, ее матери становилось все хуже и хуже, начиная с Рождества. И она попыталась покончить с собой.
Мать Лауры сходила в бакалейный магазин и накормила кота перед тем, как раздеться и забраться в холодную пустую ванну. Говард не был уверен почему, но Анна не потрудилась заполнить ее водой. С помощью острого ножа для чистки рыбы она разрезала себе оба запястья до костей и закрыла глаза, терпеливо ожидая смерть. Анна сорвалась на мучительные, неподдающиеся контролю, рыдания, когда Говард пришел домой за аспирином и нашел ее все еще живой, хоть и истекающей кровью.