— Что за приключения? — буркнул Власов.
— Восхождение на Шапель.
Илья замер с открытым ртом, бросил на стол чайную ложечку, поспешно проглотил то, что жевал, и повернулся к Казьмину:
— Ты что, совсем с ума сошел?
— Не преувеличивай, — тихо произнес Казьмин. — И не устраивай сцен.
— Я не устраиваю, — пожал плечами Власов. — Полина, у меня к вам есть одна просьба…
При слове «просьба» Полина вздрогнула.
— Если Валерию Петровичу еще раз попадет вожжа под хвост, и он затеет акробатические этюды типа восхождения на Шапель, будьте добры, Полина, немедленно позвоните мне, — с плохо скрываемым раздражением сказал Власов. — Мой номер у вас должен быть.
— Илья, прекрати истерику! — повысил голос Казьмин.
Худое нервное лицо Власова перекосила болезненная гримаса, он цапнул из плетеного блюда еще какой-то пирожок, прихватил чашку и демонстративно ушел. По лестнице простучали его шаги.
— Не обращайте на него внимания, — тихо сказал Казьмин. — Он у меня юноша с характером.
— Он волнуется за вас.
— Я знаю. Я доставляю ему много хлопот… А что же вы чай не пьете?
— Да я уже все выпила, — усмехнулась Полина. Она и сама не заметила, как таинственная жидкость постепенно перекочевала в ее желудок. Ее окутало тепло и покой, обветрившиеся на улице щеки пылали. — Спасибо, все здорово.
Казьмин довольно кивнул в ответ и молча приложил руку к груди. Дескать, к вашим услугам.
— Знаете, Валерий Петрович, я не думала, что у больших бизнесменов бывает свободное время.
— Во-первых, Полина, я не такой уж большой бизнесмен. А во-вторых, все зависит от выбора системы координат. Если дело ради денег, это одна система. Если дело ради дела — уже другая. Меня не устраивает, чтобы дело поглощало меня целиком. Я не хочу, чтобы что-то одно владело мной безраздельно. У меня должно быть хоть немного времени на все, что меня интересует. Иначе бессмысленно гробить себя. Я не белка, я не хочу закончить свою жизнь в колесе… Если вы, Полина, согласитесь потратить на меня еще один выходной, ни слова не будет сказано о развалинах. Я познакомлю вас еще с одной моей страстью.
— Да вы маньяк, Валерий Петрович.
— А то! Моя жизнь весьма разнообразна, — усмехнулся Казьмин.
Он замолчал, допил свой чай, отставил чашку, оперся локтями о столешницу, подпер подбородок. Его взгляд рассеянно поплыл.
Сейчас он выглядел много старше, чем за столиком кафе. На его виске около уголка глаза судорожно билась жилка. Бледные сухие губы совсем потеряли цвет.
— Валерий Петрович, вам нехорошо?
— Не хуже, чем обычно… Не берите в голову, — уверенно отозвался Казьмин, но через несколько секунд беспомощно прикрыл глаза и побледнел еще сильнее.