Если боковой, то как он падает — удлиняя тела, огрубляя их и уничтожая впечатление невинности или нет?
Свет был именно такой, какой нужно, — состоящий из физической пустоты, как обычно Диана описывала это явление студентам. Она пошире раздвинула занавески. Диана никогда не работала с цветом. Ей всегда было намного интереснее посмотреть, что можно сделать без него, исследовать весь невероятный диапазон возможностей, открываемых лишь игрой света и тени.
Прикидывая освещение, она заметила внизу какое-то движение. Кто-то перемещался под листвой деревьев, на фоне желтоватой зелени.
Это была девушка.
Она вернулась.
Уже одетая в белый топик и выцветшие джинсы, она застегивала босоножки на высоких каблуках. Тонкие светлые волосы успели высохнуть. Она подняла глаза в тот самый миг, когда Диана смотрела вниз. Уловила движение занавески?
Диана рывком задернула штору и почувствовала себя неуклюжей дурой. Она что, не имеет права выглядывать из окна собственной мастерской? Силуэт девушки сквозь тонкий тюль казался слегка размытым. Глупо, конечно, но Диана надеялась, что девушка ее не видит. Но та выпрямилась, не отводя взгляда от окна.
Она была высокая и тоненькая.
Светлые, почти белые волосы она заправила за уши, оперлась на согнутое колено и натянула на плечо бретельку топа. Все так же глядя на Диану, прячущуюся за занавеской, девушка высоко подняла сжатую в кулак руку и, разогнув средний палец, показала его незнакомке.
Диана резко втянула воздух и отступила от окна в глубь комнаты.
Сердце у нее колотилось.
Она на ощупь нашла стул в углу и села.
Волосы у Эммы, завязанные в хвостики, растрепались, и выбившиеся на свободу золотистые пряди сверкали на солнце, как световые нити или оптические волокна. Девочка, туго стянув у талии пояс ветровки, решительно шагала к машине, зажав под мышкой Бетани Мэри Энн Элизабет и волоча за собой рюкзачок с Белоснежкой. Открыв дверь мини-вэна, она зашвырнула внутрь и рюкзачок, и куклу. Следом туда же полетела ветровка.
Диане еще не приходилось видеть, чтобы с Бетани Мэри Энн Элизабет обращались столь бесцеремонно. Из-под смятой ткани выглядывала бледная кукольная ручка, неприятно напоминающая руку настоящего ребенка. В памяти всплыли телевизионные кадры, заснятые после землетрясения или бомбежки, — такая же детская рука, торчащая из-под груды камней.
Эмма примостилась рядом с матерью, захлопнула дверцу, и Диана потянулась через панель управления поцеловать дочку в щеку.
Было жарко, и от Эммы пахло столовой — переваренной морковью, хотя в монастырской школе Фатимы не было даже кафетерия. Эмма брала с собой завтрак в бумажном пакете: что-нибудь сладкое, питательное.