Диана помахала ей рукой, и Рита слабо махнула в ответ. Ни та ни другая и не подумали улыбнуться друг другу. Они вообще почти не разговаривали. После того дня, когда Тимми разорил в Ритином саду нору с крольчатами.
«Это же Тимми, — пыталась объяснить Диана. — Он ведь кот».
«Тимми, — отрезала Рита, ровесница Дианы, но без детей и без мужа, зато с избытком веса, — надо держать в доме, где он не сможет убивать невинных беззащитных существ».
Тимми нельзя запирать в доме, стояла на своем Диана. Он дворовый кот. К тому же старый. Слишком поздно ему менять привычки.
«Держите своего кота подальше от моего участка», — грубо оборвала разговор Рита. Ее лицо с отвисшим вторым подбородком побагровело от злости.
Диана пожала плечами и покачала головой. Как она запретит Тимми бегать по Ритиному саду? Не на поводок же его сажать. А сама она не в состоянии уследить за тем, где он болтается.
Но вскоре все это потеряло значение. Почти сразу после скандала с Ритой Тимми начал быстро стареть. Если он и выползал на улицу, то добирался до ромашек и лежал там, часто и прерывисто дыша.
Потом он умер.
Но соседка затаила на Диану обиду.
И вот Тимми вернулся. Диана перехватила неодобрительный Ритин взгляд на ее короткую джинсовую юбку, открывающую длинные и гладкие стройные ноги, и прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Да провались ты, корова жирная, подумала она.
Они поехали к магазину.
В разгар рабочего дня в нем было полупусто. На улице в светло-голубом, словно выгоревшем, небе сияло солнце — высокое, пламенеющее, затопившее золотым светом всю округу — улицы и машины, на каждом повороте щедро рассыпавшие мириады солнечных зайчиков.
Внутри магазина летний день обращался в карикатуру. Журчала вода, разбиваясь о камень. В прохладном кондиционированном воздухе плыла приглушенная мелодия флейты. Лампы дневного света, яркие, как в операционной или мертвецкой, слепили глаза неживой белизной.
В подвале школы Бриар-Хилл располагалось особое помещение для сбора подлежащего переработке мусора, и каждый ученик был обязан раз в неделю приносить туда набитые доверху мешки. Все — и девочки, и мальчики — по очереди дежурили в этой холодной и одновременно душной каморке, в которой было полно неподвижных жирных мошек. Словно мумифицированные или примороженные, они лежали с растопыренными крылышками, распластавшись на картонных коробках и связках газет — то ли дохлые, то ли просто в спячке.
Интересно, что им снилось?
Может, как раз этот огромный пустой магазин?
Девочки в своих шортах, слишком открытых топиках и в сандалиях на босу ногу чувствовали себя чуть ли не голыми. Им было неуютно. Каблуки громко цокали по линолеуму, и было непонятно, куда двигаться в этом безразмерном пространстве, напоминающем склад. Подружки бесцельно бродили с места на место.