Слишком поздно, увы, слишком поздно Урса вспомнила, что, хотя Пенелопа и прогуливалась иногда в парке верхом, поскольку это считалось модным, она никогда не увлекалась верховой ездой.
Она предпочитала поездки в экипаже отца.
— Я люблю ездить верхом, — поспешно сказала она, — но только на таких хороших лошадях, как у вас.
Это была слабая оговорка, но маркиз, похоже, удовлетворился ею.
Урса поспешно перевела разговор на картины, которые им предстояло смотреть.
Картинная галерея протянулась по всей длине одного крыла усадьбы.
Они переходили от картины к картине.
Урсе стоило больших усилий молчать, останавливаясь перед полотнами, на которых были изображены знакомые ей места.
Маркиз взглянул на часы, и она поняла, что совершенно не замечала времени, настолько интересно было все, что они видели и о чем говорили.
— Они скоро прибудут? — спросила она.
— Приблизительно через десять минут. Может быть, нам лучше спуститься в гостиную?
При виде этой гостиной нетрудно было догадаться, что маркиз намерен произвести впечатление на прибывающего грека.
Это определенно самая импозантная комната в доме.
Урса была поражена огромным количеством цветов, завезенных с Гималаев, а белые орхидеи и другие экзотические растения привели ее в восторг.
Приближался миг, когда ее представят как невесту маркиза.
Повернувшись к нему, она сказала:
— Может быть, мне следует надеть другое платье. Я до сих пор не думала об этом.
— Вы прекрасно выглядите и так! И мне хотелось бы сказать вам, что я поражен, с каким равнодушием вы относитесь к своей внешности. В отличие от большинства женщин для вас она как будто не является предметом постоянной заботы.
Его искренность не на шутку смутила ее.
Не объяснять же ему, что она не беспокоится о внешнем виде, потому что никогда не считала себя красавицей!
Во время путешествий с отцом она чувствовала, что никто не обращает внимания на то, как она одета.
— Вы очень красивая, — тихо произнес маркиз, — и, конечно, слышали это уже от миллиона мужчин, но в вас есть что-то еще, чего я не ожидал.
— Что же… это? — насторожилась Урса.
Маркиз собирался ответить ей, но тут открылась дверь, и дворецкий объявил:
— Господин Алексис Орестос, милорд, и мисс Амелия Орестос!
Он так странно произнес их имена, что Урса чуть не рассмеялась.
Они стояли возле камина, когда вошли гости.
Маркиз устремился через гостиную, на ходу протягивая руку.
Алексис Орестос, не очень высокий мужчина с интеллигентным лицом, выглядел типичным греком.
Его дочь, маленькая, довольно полноватая, как говорил маркиз, и, очевидно, еще очень юная, была лишена привлекательности и вкуса, о чем свидетельствовала ее одежда.