Чем больше людей под пытками сознавалось в общении с бесами, тем труднее было доказывать, что все эти обвинения вымышлены. Каждую «ведьму» принуждали обвинять других, число подозреваемых росло по экспоненте, а сама многочисленность «ведьм» превращалась в «ужасающее доказательство того, что дьявол все еще жив», как позднее было сформулировано во время охоты на ведьм в американском Салеме. В тот суеверный век с легкостью принимались самые фантастические свидетельства: например, что десятки тысяч ведьм собирались на шабаш на площадях Франции или что небо помрачилось, когда стая из 12 000 ведуний летела на Ньюфаундленд. Библия наставляла: «Ведьму не оставляй в живых». Тысячи женщин горели на кострах[69]. Всех обвиняемых, молодых и старых, подвергали чудовищным пыткам. Орудия пытки предварительно благословлял священник. Папа Иннокентий умер в 1492 г. после неудачной попытки спасти его переливанием крови (ради этого умертвили трех юношей) и молоком из груди кормящей матери. Святейшего отца оплакивала любовница и прижитые с нею дети.
В Британии нанимали «охотников на ведьм», которые получали изрядную премию за каждую выданную на расправу женщину или девушку. Ни малейшего стимула соблюдать в своих обвинениях осторожность у «охотников» не было. Обычно они искали на теле жертвы «метки дьявола» — шрамы или родинки, которые можно было безболезненно и без кровотечения проткнуть булавкой. Не такой уж сложный фокус: притвориться, будто кончик булавки глубоко вонзился в плоть «ведьмы». А если таких знаков на теле не обнаруживалось, годились и «невидимые» знаки. Один такой охотник в середине XVII в., уже сам стоя на эшафоте, «сознался, что причинил смерть более чем 220 женщинам в Англии и Шотландии ради 20 шиллингов, кои получал за каждую»[70].
На процессах ведьм не допускались показания в их защиту или какие-либо доказательства во смягчение приговора. Доказать алиби было практически невозможно: тут действовали весьма своеобразные правила. Например, во многих случаях муж обвиняемой уверял, что она мирно спала в его объятиях в то самое время, когда она якобы отплясывала с дьяволом на шабаше, но архиепископ терпеливо пояснял: просто демон принял обличие ведьмы и занял ее место рядом с ничего не подозревающим мужем. И пусть мужчины не думают, будто их разум и пять чувств способны устоять перед сатанинскими силами обмана. Красивые молодые женщины были обречены на костер.
Во всей этой истории явственно ощущается сексуальный элемент и женоненавистничество. Чего еще ждать в обществе, где господствовали мужчины и половое влечение подавлялось, а инквизиторов и вовсе набирали из рядов приносивших обет безбрачия (хотя и не всегда его соблюдавших) клириков. Судьи с особым интересом вникали в количество и качество оргазма при совокуплении обвиняемой с демонами или Сатаной (хотя Августин был уверен, что «диавола нельзя именовать распутником»). Особое внимание уделялось свойствам дьявольского «члена» (все сообщения подтверждали, что сия часть тела у него холодная). Метки дьявола, как указано в написанной в 1700 г. книге Лудовико Синистрани, обнаруживались «по большей части на груди или на половых органах». С этой целью гениталии женщин выбривались и их тщательно осматривали мужчины-инквизиторы. Когда сжигали юную Орлеанскую Деву