— А я вам о чем говорю, — тихонько пискнула официантка.
— Ты откуда будешь, мил человек? — прогундосил он. — Что забыл в наших краях, откуда путь держишь и куда?
Трактирщик вытер ладони о засаленный фартук и наклонился, уперев мясистые руки в стол. Под его немалым весом доски протяжно заскрипели. Таким взглядом обычно просят покинуть заведение, причем немедленно. Я непроизвольно поежился.
— Родом я из дальних стран, о которых никто никогда не слышал. В ваших краях оказался случайно, судьба привела. Пришел сюда из леса неподалеку отсюда. — Пытаясь сочинить что-то убедительное, я выдал чистую правду.
Трактирщик лениво почесал подбородок.
— Не похож ты на лесового, хоть даже из лесу пришел. Видел я как-то одного, какие-то молодцы из соседней деревни поймали. Ох, ну и страшен он был, дикий зверь. На человека похож, но на четырех ногах ходит, волосат, бородат, когти длинные, зубы острые. А глаза такие, словно не видят ничего и даже мысль в них не отражается. Его как поймали, так в сарае заперли, думали, благо будет. Не убивать же его, жалко нечистого, его даже кормили и поили. Так он повыл по ночам недельку, а на восьмой день и издох, — трактирщик протянул руку, взял меня за подбородок, повернул направо, налево, опустил нижнюю губу, проверил зубы. — А ты чистенький, ухоженный, опрятный, зубки словно жемчуг. Я даже дворян проходящих не видел настолько ухоженных.
Возможно, выгонять меня он не собирался. Я осторожно отвел его руку от своего лица.
— У нас все такие. Так положено.
— Точно, чужеземец. Значит, как попал к нам, ты не знаешь или не скажешь?
— Не знаю.
— Ладно, — похлопал меня по плечу хозяин и улыбнулся, но так, что от его улыбки по моей спине побежали мурашки. — Поверю тебе. Приглянулся ты Илине. Значит, совсем без денег остался?
— Да, — смущенно ответил я.
Он обреченно вздохнул, посмотрел на официантку, снова почесал подбородок.
— А работать умеешь?
— В ремеслах я не искусен, но с чем-то простым справлюсь.
— Так и быть, накормим да ночлег дадим. А ты за услугу дров нарубишь. Руки не доходят, а давно пора. Идет?
— Идет, — ответил я, не веря собственному счастью.
Вскоре, сверкая от радости, словно яркая звезда на небосклоне, вернулась Илина и принесла мне ужин в глиняной миске: жареную телятину с кашей и большущую кружку клюквенной медовухи.
Я никогда не ел с таким наслаждением. А если и ел, то не помнил этого. Я жадно выскребал содержимое миски, позабыв о страхе, о чужих воспоминаниях, об усталости, об ужасном запахе в трактире и о косых взглядах других посетителей. Ел так, словно это был первый и последний раз в моей жизни. Пока не подавился.