— Теперь нас ничто не разделяет, — прошептал он, прижимая Мэгги к себе и касаясь губами ее губ.
Видимо, его пальцы нащупали ссадины на ее боках и спине, и Рейф вдруг дернулся, отстранил ее от себя.
— Бедная спинка!..
— Царапины. Мне не больно, — возразила она, лежа на боку и стараясь взглянуть на него через плечо.
А он в это время нежно гладил ее спину, загорелые бедра.
— Ты вся в синяках.
— Гора-то каменная, — рассмеялась Мэгги и повернулась, чтобы он не мог видеть ее ушибы. — Парочка инвалидов. Неплохо? Ты с твоей ногой и я с моими синяками.
— Я не сделаю тебе больно. Мне просто хочется тебя обнять. Если бы я знал, как ты…
— Ерунда. Правда-правда. Ничего особенного не случилось. Бывало и похуже, когда мы с Фаджем…
— Фадж! Твой пес! Никогда прежде мне не удавалось заслужить собачью симпатию. А с Фаджем получилось.
Они лежали, повернувшись друг к другу и не сводя друг с друга глаз. Мэгги коснулась его плеча, провела пальцем по груди.
— Да, Фадж замечательный.
Они еще долго лежали так, легонько касаясь друг друга, стараясь сделать друг другу приятное.
— Мэгги, нога мне мешает.
Она усмехнулась.
— Да уж. Наверняка.
— Я не могу на нее опереться.
— И не надо.
Она коснулась губами его уха, потом шеи, покрыла поцелуями его плечи, грудь, живот.
Она чувствовала, как он мгновенно отзывается на ее ласку, и совсем не смутилась, когда Рейф посадил ее на себя и стал медленно гладить ей ноги.
Мэгги наклонилась, и ее словно обдало горячей волной, когда он, поцеловав грудь, взял в рот затвердевший сосок. Его руки стали настойчивее, движения более властными, когда он вновь стал ласкать живот, бедра, потом приподнял ее…
Мэгги застонала, принимая его в себя.
Сколько себя помнила, она мечтала об этом. Но он давал ей больше, чем представлялось даже в самых откровенных фантазиях. Теперь она отлично понимала, что он имел в виду, когда говорил, как ему хочется держать в объятиях теплое женское тело, которое было бы частью его самого…
Рейф молчал. Долго молчал.
Не высвобождаясь из его объятий, Мэгги подняла голову и заглянула ему в глаза.
— Почему ты ничего не сказала? Почему я должен был таким образом узнать об этом?
— Потому что, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, — иначе ты не согласился бы, правда?
— Нет, — хрипло проговорил он. — Нет, Мэгги.
— Первым должен был быть ты. И только ты. Всегда ты. Больше никого и никогда!..
Он отвернулся.
— Мэгги, мне кажется, будто я совершил преступление… — Он вновь посмотрел ей глаза. — Ты понимаешь?
Она тяжело вздохнула и, улегшись на спину, стала смотреть в потолок.