— Не надо ничего портить, — попросила она. — Пожалуйста, помолчи. Это лучшее, что было у меня в жизни.
Рейф лежал молча, потом не выдержал и, опираясь на локоть, привстал.
— Правда?
Она увидела такое изумление у него на лице, что рассмеялась в ответ.
— Разве я долго сопротивлялась?
— Нет, но…
— Тебе было трудно затащить меня в постель?
— Нет, но…
Мэгги вытащила подушку из-под головы.
— Если ты еще раз скажешь «нет, но», я побью тебя.
И она, смеясь, подняла подушку.
— Мэгги, это было здорово.
— Ага, — согласилась она.
— Тебе не с кем меня сравнить, — тихо проговорил он. — Для тебя это в первый раз.
Она уселась рядом с ним и прижала к себе подушку.
— Зачем мне сравнивать? Я знаю, ты был прав, когда сказал мне как-то, что я играю в безопасные игры. Это был мой шанс… И я не упустила его. И ни о чем не жалею. И никогда не пожалею…
Он не сводил с нее глаз, и ей показалось, что его что-то заботит.
— Что ты?
— Мэгги… не пойми меня неправильно, — тихо проговорил он. — Но…
— Но? — переспросила она.
— Давай пока никому не рассказывать, а?
— Да я и не собиралась бежать в газету с моей новостью, — ответила, отстранившись, Мэгги.
— Знаю, — покачал он головой. — Я не газеты имел в виду…
— Ты имел в виду Тамсин? — вспыхнула Мэгги. — Не хочешь, чтобы Тамсин узнала о нас?
— Мэгги… — Он протянул к ней руку, но она подставила ему подушку, а сама соскочила с кровати, торопливо подобрала халатик и натянула его на себя. — Мэгги, это совсем не то, что ты подумала. Просто мне не хочется сейчас осложнений.
— Да?
— Ни за что на свете!..
— От меня никто ни о чем не узнает, — стиснув зубы, выдавила из себя Мэгги.
— Пожалуйста…
— В любом случае, я уеду отсюда прежде, чем вернутся Воан и Тесс.
— Ох, Мэгги! Кажется, я все испортил.
— Не беспокойся, — проговорила она, направляясь к двери. Перед тем, как сделать последний шаг, она остановилась. — Я умею хранить секреты. Можешь мне верить.
И она бросилась в свою комнату, не в силах ответить на добрую тысячу вопросов, теснившихся у нее в голове.
Дура, ругала себя Мэгги. Влюбленная дура. Так продолжалось довольно долго, пока она не решила, что нет смысла плакать над пролитым молоком. Да и какое значение имеет, лишилась она девственности или не лишилась? В конце концов она же берегла ее не для кого-то, а для Рейфа.
Около получаса простояв под душем, а потом, сидя у туалетного столика и глядя на себя в зеркало, Мэгги задавала себе один и тот же вопрос: «Почему я не плачу?» Однако ответ она, конечно, знала и решила не кривить душой.
— Потому что я ни о чем не жалею, — заявила она своему отражению. — Совсем ни о чем не жалею.