Когда я была ребенком, эти двое сотни раз рассказывали мне эту историю. Я никак не могла поверить, что Мигель на велосипеде смог добраться до родителей менее чем за пять минут, а потом так же оперативно сообщить о несчастье отцу, подождать, пока он выведет машину из гаража… Потом они на всех парах поехали к Порфирио, стараясь не обращать большого внимания на причитания бабушки. На людях она сделала скорбное лицо, хотя Теофила уже контролировала ситуацию. Они встретили ее и Порфирио при входе в магазин. Теофила была очень нервной, а Порфирио — бледным, но удивительно спокойным. Он успокоил нас тем, что ему повезло, — пораненная рука была левой. Несмотря на это, пока мы ехали, в машине Порфирио потерял сознание и не пришел в себя, даже когда мы подъехали к госпиталю в Касересе. В госпитале ему не смогли ничем помочь, только обработали раны, вернее, маленькие обрубки, которые остались от пальцев. Это обстоятельство очень интересовало меня, пока я была маленькой.
С этих пор Мигель и Порфирио образовали как бы одно целое, они даже всюду появлялись вместе. Их тандем представлял собой полную зависимость друг от друга, а связь была сильной, ведь они оба добровольно решили стать братьями. Железная дружба, сплоченная доверием, — истинно мужская дружба.
Они всегда вместе принимали решения, а это происходило намного чаще, чем между обычными друзьями или братьями, а ведь до того как Мигель и Порфирио узнали друг друга, каждый из них уже был сложившейся личностью со своими взглядами. Сам факт их дружбы произвел эффект разорвавшейся бомбы, никто не смог объяснить их противоестественную симпатию друг к другу. В течение некоторого времени Мигель и Порфирио скрывали свою дружбу — братья встречались всегда на нейтральной территории, либо на территории отца, с которым ходили охотиться.
В один прекрасный день Порфирио пригласил Мигеля поужинать. Постепенно братья привыкли вместе обедать за одним столом у Теофилы в Индейской усадьбе. Я тоже там была, но ничего не помню, мне ведь тогда было шесть или семь лет. У меня случались проблески памяти, когда дедушка, желая насолить окружающим, повторял одну и ту же фразу: «Ой, дочка, пожалуйста, вспомни день, когда Порфирио пришел к нам пообедать…» Бабушка приняла их дружбу намного проще, чем кто-либо мог ожидать. Еще до конца лета она начала звать их «малышами», в тот самый год она сделала Порфирио подарок на Рождество и положила его под елку в доме на Мартинес Кампос.
Мама, с детства боготворившая брата, восхищалась и его другом, так на него похожим. Мама всегда говорила, что бабушка приняла Порфирио, чтобы не ссориться с Мигелем, но потом она привязалась к Порфирио — он был совершенно удивительным созданием. Бабушка всегда повторяла, что мир устал от вражды, а потому необходимо, чтобы и в деревне был мир. И ни бабушка, родившая Мигеля в сорок шесть лет, ни Теофила, которая была ее на одиннадцать лет младше, не препятствовали этой дружбе.