- Твою мать! - сказал Стас, лежа на кровати с закинутыми за голову руками и шевеля пальцами ноги, воздетой вверх. - Грабить, что ли, идти?
- Грабить и убивать! - хохотнув, отозвался я со своей кровати у противоположной стены.
- Нет, - с серьезностью проговорил Стас, продолжая перебирать в воздухе пальцами. - Убивать не хочется. А грабить, глядишь, я скоро буду готов.
Ульян с Ниной предоставили нам каждому по комнате, но для нас еще привычно было казарменное скученное житье, мы перетащили мою кровать к Стасу и сейчас лежа вели пустопорожнюю беседу о нашем будущем.
- Начни грабить - там и убивать придется, - глубокомысленно хмыкнул я в ответ на слова Стаса.
- Иди ты! - вскинулся Стас. - Убивать! Не подначивай.
Ему, пожалуй, было сложнее, чем мне. Он вообще не видел, чем заняться. До армии он успел получить профессию радиомонтажника и очень надеялся устроиться в Москве снова паять микросхемы. "В Москве этих радиоящиков, знаешь, сколько? - говорил он мне в караулах. - И там всегда людей не хватает". Но никаких радиомонтажников нигде не требовалось, наоборот: везде всех увольняли. Сейчас все вокруг торговали, ездили за границу - в Польшу, Китай, Гонконг, - привозили шмотье и толкали его тут - челночили, но заниматься челночеством - это Стасу не улыбалось. Он хотел делать что-нибудь руками, просил Ульяна с Ниной помочь в поисках работы, однако у тех пока ничего не выходило. Нина и сама уже была без места, а кооператив Ульяна по производству телефонных корпусов успешно дышал на ладан.
В отличие от Стаса мои планы были вполне определенны. Я знал, чего я хочу. Во всяком случае, чего я хочу сейчас.
Сейчас я хотел попасть на телевидение.
Год между армией и школой я околачивал достославным мужским местом груши в родном городе, занимаясь, по мнению родителей, неизвестно чем. На самом деле я много чем занимался, и отнюдь не только тем, что тратил направо и налево отпущенные мне природой запасы семенной жидкости. Во-первых, не так уж это ловко у меня получалось - тратить их, при том, что я, разумеется, не был против подобного разбазаривания. Но я не красавец - из тех, из-за которых теряют голову, - у меня нет ни жгучего взгляда, ни орлиного носа, ни иных выразительных черт. Я довольно обыкновенен: не слишком высок, хотя и выше среднего роста, не атлет, хотя вполне нормального телосложения и не слабак, я не брюнет, не блондин, а заурядный шатен. Я выделяюсь из общего ряда, когда начинаю действовать, делать дело, я осуществляюсь в движении, но чтобы увидеть меня в деле, нужны условия. Кроме того, я не хотел связывать себя никакими долгосрочными обязательствами, и потому мне приходилось довольствоваться благосклонностью, скажем так, одноразового свойства. А во-вторых, голод, что пек меня на своем огне, имел прежде всего отнюдь не сексуальный характер. Назвать его интеллектуальным? Страстью познания? Слишком высокопарно и неточно. Но это был голод, натуральный голод.