- А замечательное, между прочим, времечко! - неожиданно, без всякой связи с предыдущими своими словами, проговорил Конёв. - Переворачивание пласта! В России время от времени обязательно происходит переворачивание пласта. Те, что наверху, - вниз, а те, что внизу, - вверх. Такую свечу можно сделать - ни в какое другое время не сделаешь.
- Но когда пласт переворачивается, не все, что внизу, наверх попадет, не очень понимая, что имеет в виду Конёв, а просто представляя себе, как копаешь осенью огород и кладешь землю вниз дерном, сказал я. - Только ведь до определенной глубины. А и с лопаты летит. Можно снизу да вниз и попасть. Так внизу и остаться.
- А вот не останься! - выставляя вверх указательный палец, вскричал Конёв. - Не попади и не останься! А попал - сам виноват!
* * *
Спустя две недели, в чужом длинном халате бордового атласа на голых плечах, подпоясанный вязанным из шелкового шнура бордовым же кушаком с кистями, я сидел на просторной, нашпигованной всеми мыслимыми электрическими агрегатами светлой кухне знакомой квартиры, дальше порога которой в прошлое свое посещение не сумел двинуться, и пил из невесомой чашки тончайшего фарфора бешено крепкий и бешено ароматный кофе, сваренный кофеварочной машиной.
Я был в чужом халате, в чужой квартире и кофе пил тоже не с той, с которой провел ночь в сплетенье рук, сплетенье ног, а с ее сестрой, смотревшей на меня сейчас с острой и жаркой настороженной подозрительностью.
- Мне кажется, мы с тобой где-то пересекались, - сказала она, глядя поверх поднесенной к лицу чашки, которую одной рукой держала за ручку, а другой, большим пальцем, подпирала за ободок дна, оттопыривая при этом мизинец и слегка пошевеливая им. - Откуда-то мне знакомо твое лицо.
- Почему нет, - с невозмутимым видом согласился я. - Смотрим, наверное, ящик.
- Да? Вот так? - произнесла она. - Странно. Мне этот ящик - как семейные предания. Раз в месяц смотрю, по заказу.
- Тем не менее, - с прежней невозмутимостью проговорил я.
Та, с которой мы сплетались, спала, отдавшись объятиям Морфея с полнотой, с какою не отдавалась мне, меня же сей господин категорически отверг, рассвет за окном грозился перейти в день, я ворочался, ворочался и наконец встал, облекся в атлас, выданный мне в пользование еще посреди ночи, и в надежде повысить в организме уровень инсулина, чтобы он сыграл роль снотворного, устремил себя на кухню в поисках съестного.
Вот тут-то, когда я занимался исследованием кухни, в замке входной двери и объявил о себе ключ. Скрываться в комнате, из которой я только что вышел, было бессмысленно - я бы не успел.